Сергей Сорочан - Ромейское царство

Пустая казна и не менее пустая надежда на выгодное использование кораблей италийцев заставила василевса принять самоубийственное решение — в 1284 г. распустить с таким трудом восстановленный и требовавший наибольших расходов византийский боевой флот — навтикон, сведя его до двух десятков судов. Это еще более упрочило и без того крепкое положение италийских купцов в Византии, увеличило зависимость ромеев от военно-морской мощи их держав и вынудило пойти на привязку номисмы к италийскому гроссо — «доброй золотой монете» (la buono moneta d’oro), что означало окончательную утрату международного авторитета и значения ромейской золотой монеты. Тогда же начался переход на серебряные номиналы, которые, правда, еще производили на высочайшем уровне. Василикон , введенный Андроником II, был создан по образцу венецианского серебряного дуката . Предпринятая мера отчасти помогла на время восстановить контроль над хозяйством и финансами, но эти успехи скоро были сведены на нет своекорыстием чиновников, высокородных вельмож, междоусобицами и необходимостью платить соседним державам за мир. Кроме того, свертывание ромейского флота немедленно активизировало пиратство, а добытых с помощью роста налогов и экономии денег все равно не хватило на содержание сухопутных войск. Был введен даже новый налог — ситокрифон , но он взыскивался с крестьян натурой, частью от урожая зерна, и денег государству не приносил. Поэтому ежегодный доход от налоговых поступлений едва достигал миллиона иперпиров, при том, что эта монета обладала лишь половиной своей прежней золотой ценности.

Тогда василевс принял еще одно скоропалительное, роковое, по сути дела, самоубийственное решение — перестал заниматься организацией собственной армии, радикально уменьшив ее до трех тысяч каваллариев и сократив до минимума расходы на содержание наемников, которых теперь набирали не из закаленных профессионалов, а из случайных бродяг и беженцев. Они были дешевы, но не имели ни дисциплины, ни опыта. Кроме этих наемников полевая армия формировалась за счет все новых получателей пронии, тогда как провинциальные гарнизоны с трудом обеспечивали себя в основном за счет казенных льгот. По мнению современников, такие вооруженные силы «были смехотворны». Защититься от врага силою оружия стало невозможно.

Между тем правление Андроника II оказалось отмечено новыми испытаниями для беззащитного Ромейского царства. Со своей женой, оборотистой итальянкой Иоландой (в Крещении Ириной) Монферратской, которая уехала жить в Фессалонику, царь не ладил, а она активно интриговала и устраивала своих сыновей: Феодор оказался правителем Монферрата в Италии, Димитрия же мог ждать сербский престол, поскольку старый король Милутин не мог иметь детей от своей, мягко говоря, слишком «юной» жены Симониды, сестры Димитрия. Он радушно принял принца, но тот, по словам Никифора Григоры, «всеми фибрами души возненавидел эту дикую неприютную страну» и вскоре сбежал из тяготившей его Сербии. Хороший шанс наладить отношения с опасным соседом был упущен. Кроме того, очередное болгарское нашествие лишило ромеев западночерноморских портов, а монахи-рыцари Св. Иоанна — госпитальеры захватили богатый Родос.

И это в то время, когда на Востоке начал крепнуть пока неприметный, очередной враг — кочевые туркмены (тюрки-огузы) из рода Османов, под нажимом непобедимых монголов вынужденные со своей ордой уйти за тысячи километров из родного среднеазиатского Хорасана. Надеясь покончить с зависимостью от монгольского государства ильханов, они, с разрешения разгромленных и ослабленных теми же монголами сельчуков Иконийского султаната, поселились у самой византийской границы на полноводной малоазийской реке Сангарий, немногим более чем в ста километрах от Константинополя. Перед ними лежала вся богатейшая Вифиния, но поначалу турок было немного — несколько сот кибиток и они вовсе не казались страшными. Неотесанные вояки, обитавшие среди палаток и дыма костров, они правили, не слезая с седел, вместо подписи ставили отпечаток большого пальца, и их «великая история» явилась плодом позднейшего мифотворчества. Располагая мало-мальски исправной армией продвижение этих жадных до свободных территорий кочевых искателей приключений можно было остановить, если бы взяться за это вовремя.

Формирование нового государственного образования — османского княжества — бейликаначалось во второй половине XIII в. В 1258 г. монголы уничтожили Багдад. По легенде, они закатали халифа в ковер и в знак уважения предали почетной казни без пролития крови, затоптав копытами коней. Легендарный, сказочный город был разграблен, а в реку выбросили столько рукописных книг, что вода в ней стала цвета чернил. Вскоре султан сельчуков, страдая от сокрушительного натиска беспощадных монголов, громивших его государство, пожаловал пограничную с ромеями область — удж на северо-западе Анатолика вождю огузского кочевого племени кайы, Эрторгулу. Это было обычной практикой того тревожного времени, выплеснувшего к византийско-сельчукской границе в Малой Азии, — этому своеобразному «дикому западу», — массу людей, озабоченных поиском земли и добычи. Воспользовавшись дальнейшим ослаблением Иконийского султаната сельчуков, сын Эрторгула, энергичный и очень жестокий бей Осман I Гази(1288–1326 гг.), стал вести себя достаточно свободно, дерзко и перешел к практике регулярных набегов на византийскую территорию, система обороны которой пришла в упадок. Более того, в 1302 г. он впервые наголову разбил ромейское императорское войско, — это случилось при Магнисии из-за предательства войска аланов, составлявших ядро ромейской армии, — и основал новую династию турецких султанов, потомкам которых будет суждено захватить вожделенный, снившийся им в вещих снах, драгоценный Константинополь, потрясти мир, создать гигантскую Османскую империю и править до 1923 г. Объединенные под началом Османа Гази соплеменники и другие пришлые воинственные племена, заполонившие к началу XIV столетия почти всю Малую Азию, освободились от подчинения Сельчукидам и получили название османлы — османцы, турки-османы. Как гази — воины веры, они соединили агрессивное кочевничество с воинственным исламом, были спаяны мусульманством, идеей исламского джихада — священной войны против неверных, имели своих мудрецов суфиев, знатоков ислама, и своеобразное «монашество» — дервишей, которые объединялись в ордена. Их сильной стороной стало стремление построить собственное независимое государство, которое, основываясь на мусульманской вере, в то же время объединяло бы людей всех народностей и вероисповеданий.