Сергей Сорочан - Ромейское царство

Узнав о случившемся, латины уже на следующий день вернулись из похода, но пришли в ужас: на стенах Константинополя, ключевых оборонительных рубежах они обнаружили врагов, а свои охваченные паникой семьи, полуголые, в разорванной одежде, босые, столпившимися на пристани или попрятавшимися куда угодно, вплоть до канализационных водостоков. Впрочем, на сей раз ромеи благоразумно обошлось без резни: чтобы заставить латинов думать только о собственных семьях, а не о контратаке, Алексей Стратигопул приказал поджечь дома италийцев, из которых они выбегали, «…как пчелы, выкуриваемые дымом». В этой ситуации латинам не оставалось ничего другого, как спасать жен и детей, и забрав их, погрузиться на венецианские корабли. На следующее утро, 25 июля — день Св. Анны, матери Богородицы, они отправились восвояси. Жизненная нить прогнившей, пораженной страхом и финансовой нищетой Латинской империи оборвалась навсегда.

В полден невероятно жаркого, душного дня 15 августа 1261 г. Михаил Палеолог торжественно вступил в древнюю столицу и пешком, по солнцепеку, с непокрытой головой, приняв смиренный вид, «скорее как Христос, нежели как государь», не торопясь, как полагается великому правителю, направился через медленно открывшиеся перед ним знаменитые Золотые ворота до древнего Студийского монастыря на юго-восточной оконечности города, а затем прошествовал в Айя Софию. Впереди василевса несли древнюю чудотворную икону Богоматери Одигитрии — «Путеводительницы», покровительницы Константинополя, казалось, величайшим чудом божественного промысла спасшей его в очередной раз. Неожиданный триумф не случайно носил религиозную окрашенность и еще более подчеркивал потрясающий восторг, эйфорию ликования, царившие тогда в византийском обществе. Он вошел в историю как «мегистис еортис» — «величайший праздник», который отныне собирались ежегодно справлять по «эллинскому обычаю». Едва ли кто думал, что это будет последний триумф, который видели прославленные ворота, через которые в течение многих столетий въезжали победоносные императоры ромеев.

«Богоспасаемый Город» вновь стал столицей и символом Империи ромеев, после 57 лет изгнания вернувшейся домой. Патриарх совершил повторную церемонию венчания на царство Михаила Палеолога и его жены Феодоры в Великой церкви — храме Св. Софии. Их сын, трехлетний Андроник II, был провозглашен наследником престола и тем самым был сделан решительный шаг в сторону основания новой династии Палеологов. Все эти торжественные акции символизировали возобновление греческой Романии и формально способствовали укреплению авторитета восставшей к новой жизни императорской власти.

По поводу возвращения «акрополя Вселенной» в Константинополе на радостях устроили торжественное празднество. Народ ликовал от осознания своего единства и принадлежности к богоизбранной Империи, охраняемой Небесными силами. Удачливый полководец Алексей Стратигопул удостоился неслыханных почестей: он был увенчан драгоценным венцом, возведен в достоинство кесаря, которое давалось только родственникам василевса. Более того, его имя должны были в течение года поминать во всех византийских церквах рядом с именем царя.

Правда, посреди всеобщей эйфории вдруг зазвучали недобрые голоса и на горизонт набежали черные тучки — предвестие грядущих бед. Законный василевс, девятилетний соправитель Иоанн IV (1258–1261 гг.), наследник Ласкарисов, остался в Никее, забытый и заброшенный в этой суете. Хуже того, через несколько месяцев, на Рождество, Михаил Палеолог, которому, как пишет Георгий Пахимер, казалась невыносимой «одна корона на двух головах», нарушил торжественное обещание верности — «сжевал страшные клятвы словно овощи» — и приказал кельтам-пелекифорам взять под стражу царевича, «…нежного малыша, не умевшего еще толком ни радоваться, ни огорчаться, мальчика, которому все равно было, властвовать или подчиняться», а затем лишить зрения, водя перед глазами раскаленным железом. Жалкое, словно бездыханное тело перевезли в приморскую крепость Никитиаты на берегу Никомидийского залива Мраморного моря. До конца своих дней — еще 44 года — ослепленный Иоанн будет находиться здесь в заключении, не играя никакой политической роли, по-христиански простит своего палача, примет постриг под именем Иосаф и окажется канонизирован после смерти как святой мученик. Императорский секретарь, прославленный ритор Михаил Оловол , за горячее сочувствие судьбе несчастного мальчика и преданность ему был наказан разгневанным царем отрезанием носа и губ, а затем пострижен в монахи. Такая безжалостность шокирует всех его современников, в том числе и собственную семью императора. В Никее объявился лже-Иоанн, а никейские воинственные поселяне-горцы, трикоккиоты , даже взялись за оружие и восстание пришлось усмирять. Впоследствии Михаил Палеолог не мог простить себя — «червь совести точил его сердце», и он справедливо считал все беды расплатой за гнусный грех тяжкого злодеяния. Разгневанный Патриарх, суровый аскет Арсений Авториан (1261–1264 гг.), даже отлучил императора-клятвопреступника от Церкви, хотя в итоге лишился поддержки царя, потерял патриарший трон и угодил в ссылку на остров Проконнис, где до последнего вздоха проклинал Михаила. Будто разгневавшись на вероломство, небо обрушило на землю сильнейший ливень с градом, сотрясаясь ударами грома и блеском молний. Таким образом, начало правления новой династии Палеологов, оказавшейся самой длительной, но последней в истории Ромейского царства, было омрачено жестоким преступлением, наложившим на нее роковое проклятие.

Возрожденная Империя ромеев мало напоминала прежнюю великую централизованную мировую державу. Под ее властью остались лишь часть Фракии и Македонии, Фессалоника с округой, несколько городов на Пелопоннесе, некоторые земли в Малой Азии и острова Эгейского моря — всего 350 000 кв. км. и население от 3 до 5,5 млн. человек. Небольшое региональное европейское, преимущественно греческое по составу государство. То, что византийский историк Георгий Пахимер в начале XIV в. назвал «возвращением отечества» — алосис тис патридос, состоялось формально.

В Малой Азии Михаилу VIII Палеологу принадлежали владения Никейского царства, но его провинциальное население скоро потеряло доверие к императору, правление которого ничем не напоминало времена былого процветания при мудрых Ласкарисах с их полными золота сокровищницами. Еще более важно, что византийские земли полностью так и не воссоединились. Трапезундское царство, с середины XIII в. ставшее выпускать собственные монеты, продолжало упорно цепляться за свою независимость. Север Фракии и Македонии находились в руках болгар и сербов, которые создали свое величие за счет Ромейского царства, готовили военную экспансию и были настроены антивизантийски, что можно понять. В частности, их вражду усиливали попытки возрождавшейся Византии посягать на независимость Болгарской и Сербской Церквей. Латины отстояли области в средней Греции и на Пелопоннесе. Неугомонный Эпир всегда был готов приветить врагов Константинополя, проявлял особую враждебность и не стремился к единению. Можно было вполне ожидать, что непримиримую позицию займет Папа Урбан IV (1261–1264 гг.), который не мог смирится с тем, что Константинополь был потерян для Римской Церкви. Как и многие на Западе, он был заинтересован в существовании Латинской Романии и уже напугал генуэзцев отлучением от Церкви за поддержку ромеев. Один из имеющихся источников утверждает, что получив известие о восшествии Михаила на константинопольский трон, Папа приказал заживо содрать кожу с посланца василевса и начал призывать к новому Крестовому походу. На морях господствовал флот италийских городов-республик. Союз этих врагов, даже не всех, а нескольких, мог легко уничтожить достигнутое. Самое главное, большинство греков вовсе не считало василевса своим законным государем, что делало восстановленное Ромейское царство непрочным и предвещало его распад.