Сергей Сорочан - Ромейское царство

Но в это же время и даже раньше, в начале IV в. раскольники-мелитиане создали конфедерацию монастырей и имели экономически мощную и духовно респектабельную монашескую общину в египетском Хатхоре. Тогда же росли монашеские поселения на Нитрийской горе, в семидесяти километрах км. к югу от Александрии, и в так называемой Келлии, пустыне, приблизительно в двадцати километрах от Нитрийской горы, в Нижнем, то есть северном Египте, где основателями обителей во второй четверти IV в. стал старший современник Антония, авторитетный монах, авва(отец) Аммон или Аммун (ум. в 347 г.). К концу столетия монашеские колонии достигали здесь численности четырех-пяти тысяч человек, а особо строгое монашеское поселение в Келлиях простиралось на двадцать два километра. Новейшиеархеологические раскопки показали, что к середине VI в. обширная территория обитания здешних отшельников представляла собой прямоугольные постройки из кирпича, обнесенные кирпичными стенами, так что с воздуха они напоминали гигантскую шахматную доску на поверхности пустыни. В каждом общежитии обязательно была «клетка» — келия отца — аввы, примыкающая к одному из углов. Обычно она имела несколько комнат: молельню, кухню, кладовые и спальню. Внутри стены были побелены и зачастую украшены изображениями львов, верблюдов, птиц, а также крестов красного и золотого цвета. Некоторые поселения имели вторую, меньшую келию, предположительно, для ученика аввы. Вход в поселение контролировался из сторожки. Кое-где в общежитиях сохранились остатки колодцев и ирригационных каналов, вероятно, для небольших садов — единственного, что оживляло охряно-желтую пустыню.

В шестидесяти километрах к югу от Келлии, к западу от Нила находилась куда большая Нитрийская пустыня (совр. Вади Натрун), она же Скит, где еще одним пионером монашества стал преподобный Макарий Египетский(ок. 300–391 гг.), причем к середине IV в. монашеские поселения здесь столь разрослись, что многие предпочитали уходить дальше на юг, скрываясь от мира.

Быт здешних иноков, старцев, живших в уединенных хижинах-скитах, хорошо описан в анонимной «Истории египетских монахов», составленной приблизительно в 400 г. в виде путевых заметок о паломничестве по Египту, предпринятом в 394 г. палестинскими монахами. В ней собраны истории знаменитых отшельников, целителей, святых, чудотворцев. Позже эта тема была продолжена еще одним палестинским монахом-путешественником Иоанном Мосхомв собрании столь же душеспасительных рассказов под названием «Луг духовный».

Таким образом, невзирая на опасности, нападения, погромы кочевников, число монашествующих в ранневизантийском Египте быстро ширилось, со временем составляя иногда большую часть населения даже городов, таких как Оксиринх. Поразительно, но в них не осталось почти ничего от потомков египетских фараонов и эллинизированных греков.

В ранневизантийской Сирии тоже складывались общины мужчин и женщин — братства и сестринства, которые вели строгую жизнь дома или жили группами близь церквей. Это ассоциировалось с «ангельской жизнью», жизнью «не от мира сего», как способом предвосхитить будущий век. Роль, подобную Антонию Великому, здесь сыграл Иларион Великий (ок. 291371 гг.), в юности монашествовший в Египте, а затем вернувшийся в Палестину, Святую Землю, с египетскими монахами. В дальнейшем опорой монашества стали наиболее влиятельные обители монахов великомученицы Екатерины на Синае(«Неопалимая купина»), Мар Шаба — Великая Лавра (преподобного Саввы Освященного, или Саввы Великого) недалеко от Иерусалима, в долине Кедрон, ряд монастырей на горе Елеон в Иерусалиме, монастыри вокруг Антиохии, а также обитель Георгия Хузевита с горы Хузев в сирийском Вади Келте.

Покидая людскую суету и ежедневные заботы, отказавшись от родных и близких, наиболее ревностные христиане, подвижники уходили в места с их точки зрения благодатные и проклятые одновременно — кладбища, суровые пустыни, пещерные горы, дикие леса, где подстерегало много опасностей для жизни, но зато можно было отвлечься от земных забот и полностью посвятить себя благочестивым размышлениям, страданиям и непрерывным молитвам, борьбе с диаволом, бесами , падшими духами, демонами, во имя спасения души отринуть грешную свободу и отдать всего себя Богу. Возлюбив Его, они не рассчитывали на взаимность, полагая, что скорбь лучше радости.

Некоторые из них, умерщвляя свои тела и усмиряя инстинкты в попытке подражать святым, налагали на себя различного рода обеты, иногда довольно экстремальные. Они жили на деревьях (дендриты), отказывались от мытья («землеспальники», «грязноногие», «грязныши»), то есть не обмывали свои тела кроме тех случаев, когда приходилось пересекать реку, не стригли волосы, даже ходили нагими, прикрываясь бородой, порой, как у Св. Онофрия, отраставшей до лодыжек, питались, да и то не каждый день, только собранными травами и кореньями, отчего получили у современников характерное название воски — с греческого «пасущиеся». По их глубокому убеждению, только таким образом можно было обеспечить спасение прежде всего своей душе и — собственным примером — душам других людей. С точки зрения отшельников выходило, что чем грязнее тело, тем чище душа. Все было направлено на умерщвление плоти и возвышение души. Поэтому между грязью и святостью была прямая связь. Это рассматривалось важнее, чем улучшение никчемного для души земного существования живущих.

Ранняя Византия полнилась рассказами о подвигах пустынников, отшельников, святых отцов, чудотворцев. В частности, в правление императора Феодосия IIих подробно описал посетивший в конце IV в. Египет, Ливийскую пустыню, Сирию и Палестину наблюдатель по имени Палладий(ок. 363–431 гг.), который поведал о галлюцинациях, искушениях и страданиях, выпавших на долю этих полуголодных, измученных людей. Ни у кого из ромеев не вызывал удивления, а, скорее, заслуживал похвалу и желание подражать человек, живущий, словно дикий зверь, в горах, в тесной, холодной пещере, сам наносивший раны своей плоти, чтобы, подобно мученику, испытать, закалить душу болью. Самые странные и непонятные, с точки зрения современного человека, поступки, зрелищные до театральности подвиги самоумерщвления, кажущиеся сверхземным вдохновением или обыкновенным безумием, одобрялись и поощрялись религиозно экзальтированными византийцами: чтобы приучить себя к полному молчанию, держали во рту камень, ничего не ели неделями, испытывали сознание почти непрерывной бессонницей, поливали палку, издалека таская воду, пока она не зацветала, переплывали реку на спине крокодила, до конца дней замуровывали нижнюю половину тела в камень, приковывали себя к скале, заключали в клеть, узкий промежуток между стенами, который сообщался с внешним миром лишь через специальное узкое отверстие — инклузув стене, сквозь крохотное окошко келии изрекали предсказания толпам паломников…