Сергей Сорочан - Ромейское царство

Поначалу монахам запрещалось принимать на себя духовный сан. Для богослужения они приглашали в свои обители священников, которым запрещалось даже переночевать в монастыре. Когда преподобному Пахомию предложили сделаться пресвитером, он сбежал, а пустынник Антоний Великий отсек себе ухо, чтобы уклониться от епископства, поскольку полученная физическая ущербность не позволяла ему стать архиереем. Впрочем, такая практика продлилась недолго: уже в монашеском уставе Василия Великого было предусмотрено, что монастырь все же должен был иметь священников из своей братии. Впоследствии монахи, служившие в монастырских церквах пресвитерами, стали именоваться иеромонахами , а служащие диаконами — иеродиаконами . С конца VII в., когда каноническим, то есть церковным правом было узаконено безбрачие еписопата, монахи все чаще стали становиться епископами, тогда как не монахи, ставшие епископами, не могли принимать монашество под угрозой потери епископской власти и удаления в монастырь.

Но, пожалуй, самым многозначным зрелищем был сам инок. «Образ ангела» и «воин Христов» представал преимущественно в черных одеждах, которые он имел и для дня, и для ночи. Сам цвет символизировал отречение от яркого светлого мира. Мафорий , покров, дословно «покрывало», или паллион — мантия, длинная накидка без рукавов с застежкой на вороте, спускающаяся до земли, знаменовали «ангельское жительство» монаха, как бы связывали и руки, и ноги для мирских дел, оставляя свободной только голову, всеми мыслями устремленную к Богу, то есть была символом смирения и символом «всепокрывающей жертвы Христа». Но большинство монахов узнавали по черной рясе — от греческого «то расон», что значит «вытертая, поношенная», — верхнего одеяния с длинными широкими рукавами, расширенными книзу, и подрясника — экскомиды , простой длинной нижней туники до пят, из грубой ткани. Ряса с подрясником стала символом важнейшего монашеского обета нестяжания, символом бедности монашеской.

В состав одежды некоторых иноков входил введенный уже Пахомием милот — верхняя накидка из белой овечьей шкуры, под который на тело одевали левитон , длинную льняную рубаху, перепоясанную кожаным поясом. Сделанный из мертвой кожи, он символизировал как умерщвление плоти (тела), так и готовность на всякое благое дело.

Но обязательным атрибутом одежды многих монахов был параман — шерстяной плат с вышитыми крестами, перевязь под одеждами, который носился принявшими монашескую схиму поверх одежд, а простым монахом — под мантией, на тунике, так чтобы не виден был изображенный на нем крест. Причем у великосхимника этот черный платок, который крестовидно обнимал плечи и под мышками перепоясывал одежду, назывался аналав . И параман, и аналав должны были напоминать монаху о крестной смерти Христа, о том, что монах должен духовно следовать за Христом и, как и Он, должен быть распят для мира.

Уже по одежде можно было четко установить ранг византийского монаха. Доким-ученик или «новоначальный», он же — рясофор, получал обычную шапочку — камелавкий и черную монашескую рясу в залог будущих обетов монашества. На схимнике, или схимонахе, связанном великим иноческим обетом совершенного отречения от мира, можно было видеть клобук , тот же камелавкий, но покрытый платком, разрезанным сзади на три конца. Кроме того, голову и плечи великосхимника и днем, и ночью покрывал кукуль — «шлем спасения», расшитый пятью крестами, — остроконечный капюшон, закрывавший почти все лицо и имевший длинные воскрылия-полотнища, спускающиеся на грудь и спину. Обычно его сшивали вместе с аналавом или мантией. Кукуль ежечасно должен был напоминать носившему святую обязанность хранить незлобие и младенческую простоту.

Всей этой одеждой владели сообща: ее стирали, обычно каждую субботу, и раз в неделю распределяли между монахами. Зато мыться целиком разрешалось не более трех раз в год. Исключение делалось лишь для тех, кому нужно была ванна по состоянию здоровья.

Пищу тоже готовили сообща и вместе принимали ее раз в день, обычно в полдень, в общей столовой-трапезной, за общим столом, в полном молчании, пока один из иноков читал вслух Евангелие . При этом старшие монахи сидели в глубине зала, который обычно имел конху — полукруглый выступ, а прочие — за длинным столом. В еде полностью отсутствовало мясо, в среду и субботу полагались только хлеб, вода и сушеные фрукты. Самые благочестивые — старцы принимали еще более строгий пост и ели только вечером и только хлеб, вымоченный в воде, а по большим праздникам — бобы. Вместе с четырьмя большими постами и еженедельными малыми выдержать такую повседневную жизнь, мягко говоря, было нелегко. Но именно в этом заключалась важная культурная сторона аскетизма — становившихся все более популярными религиозных упражнений в подвижничестве, которые понимались как медленное, неуклонное, непоказное, будничное дело самоотречения, предпринятое с целью добиться новых возможностей, воспитания добродетелей — милосердия, умения прощать, умиротворения, безгрешности. В конечном счете это была идеология любви к Богу, добровольно, более того, даже с самоудовлетворением доведенная до преображения, то есть своеобразного перформанса личности. Отсюда же проистекало и понимание спасительной цепочки, которая предполагала, что ангелы помогают отшельникам, отшельники — киновитам, киновиты — людям.

Стать монахом можно было не менее чем после полугода, а согласно закону Юстинина Великого, трех лет послушничества в монастыре. Но рабам, зависимым крестьянам — колонам и связанным помолвкой путь в братство был затруднен. Многое определяло согласие или несогласие на постриг хозяина раба. Жена могла стать монахиней только с разрешения мужа. Если один из супругов уходил в монастырь, то согласно закону, он как бы физически умирал. Девочки могли уйти в монастырь в возрасте десяти лет, но отречься от мира им разрешалось не раньше достижения шестнадцати лет. Вообще, императорское законодательство и церковное право тщательно ограничивали возраст приема в обитель. Только если принимаемый в ряды иноков отвечал всем правовым критериям, игумен совершал над ним особый обряд — постриг волос, а мужчине сбривал волосы на голове или выбривал макушку — делал тонсуру , после чего облачал в монашескую одежду-схиму и давал «поцелуй мира».

Наказания монахам, подлежавших суду епископа, а не гражданскому суду, никогда не носили телесный характер, но были духовными, как рекомендовал Св. Василий Великий, — пост, уединение, разлука, лишение евлогий , то есть благословения и милости, отлучение от Святого Причастия, многочисленные земные поклоны.