Андрей Плотников - Тайна смерти Рудольфа Гесса [Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау]

На счастье, в сейфе американского или британского директора МТШ сохранилась старая записка Гесса, написанная им в конце 1969 года. У него тогда произошло прободение язвы, осложнившееся разлитым перитонитом, и он впервые попал в британский военный госпиталь в Западном Берлине. В ночь на 29 ноября у Гесса возникло чувство, что он умрет. Он потребовал пригласить к нему доктора Зайдля и немецкого нотариуса, чтобы засвидетельствовать подлинность заявления, которое намеревался подписать. Еще он попросил известить своего сына. Конечно, никакого адвоката и нотариуса к Гессу не пригласили. В ту ночь он так и не умер, но предсмертную записку подготовил. Так как в записке Гесс коснулся запретной темы — Нюрнбергского процесса, то тюремное начальство оставило ее у себя, вместо того чтобы отправить семье. Почти через 20 лет эта предсмертная записка вновь появилась на свет.

Сразу после констатации смерти «заключенного № 7» в его камере был произведен обыск и изъяты все записи и письма. В том числе и письмо от невестки, датированное 20 июля 1987 года. Лучшей основы для доказательства, что предсмертная записка написана недавно, трудно и придумать. Правда, письмо было на двух страницах, а не на одной, но это были уже детали. Осталось перенести старую предсмертную записку на обратную сторону письма невестки.

Черно-белые копировальные аппараты, в основном производства компании «Ксерокс», в 1987 году были довольно широко распространены в различных западных учреждениях. Однако руководство «серьезных» организаций использовало уже и цветные чернильные копиры. В массовом применении они появились значительно позже, но командование британского и американского гарнизонов в Западном Берлине на тот момент такую технику имело. С помощью этого аппарата старую записку Гесса, написанную синими чернилами, скопировали на оборот первой страницы письма от невестки. При этом, естественно, не стали переносить дату.

Подделку предсмертной записки провели в течение ночи, и на следующем заседании директоров, начавшемся 18 августа в 12.30 в тюрьме Шпандау, речь шла уже конкретно об оставленной перед самоубийством записке, написанной на обороте письма невестки. На заседании директора обсуждали сообщение для прессы по поводу смерти «заключенного № 7». Предполагалось заявить, что предсмертная записка была найдена в кармане заключенного после смерти. Однако такая формулировка не устроила исполняющего обязанности советского директора МТШ А. Колодникова. Он взял время для консультаций с руководством, и повторное в тот день внеочередное заседание директоров началось в 18.55. На этом заседании было принято общее решение исключить из пресс-релиза слова: «Записка была найдена в его кармане».

Несмотря на то что в официальном заявлении, подписанном всеми директорами тюрьмы Шпандау, слова о месте обнаружения записки отсутствовали, западные директора в своих персональных интервью различным средствам массовой информации говорили именно о кармане заключенного, из которого якобы была извлечена записка. Следователи британской военной полиции в протоколе расследования также записали не официальную формулировку от всех директоров тюрьмы по поводу обнаружения предсмертной записки, а лишь слова британского директора.

По идее, такую подделку записки специалист должен легко различить. Но британские следователи только посмотрели на письмо, и оно осталось у директоров МТШ. Для использования в ходе расследования полицейским дали копию письма. Лондонский эксперт-почерковед проводил исследование записки и определил, что она написана почерком Гесса. Никаких других однозначных выводов он не сделал. Эксперт не стал исследовать наличие на поверхности бумаги давленного следа, оставляемого авторучкой или фломастером при написании. Скорее всего, у него не было с собой соответствующего оборудования, и он честно заявил об этом в своих показаниях. Ну а то, что специалисту для исследования выдали не пять, а шесть авторучек и фломастеров, говорит только о том, что кто-то пытался подобрать фломастер с синими чернилами, примерно похожими на чернила в копировальном аппарате, но увлекся и забыл о нужном количестве письменных принадлежностей. Семье Гесса со временем также была передана копия письма, а оригинал остался у директоров МТШ и был уничтожен вместе с оригиналами всех документов тюрьмы осенью 1987 года. Таким образом, подделка «предсмертной записки» Рудольфа Гесса не представляла больших сложностей в то время и при той организации дознания.

Так в чем же просчитался Рудольф Гесс, пятый раз в жизни пытаясь имитировать самоубийство? Он никак не мог предусмотреть, что к садовому домику вместо надзирателя Джордана подойдет простой американский солдат. Его шаги Гесс принял за шаги Джордана и слишком рано затянул провод на шее. А Джордан пришел намного позже. В результате в бессознательном состоянии Гесс находился значительно больше времени, чем позволяли его здоровье и возраст. Итог — асфиксия и остановка сердца.

Рудольф Гесс просчитался и в том, что его записка дойдет до средств массовой информации, а значит, до широкой общественности. Записка писалась в расчете на то, что он останется жить. В этом случае содержание записки никто подменить не смог бы. А так она исчезла бесследно навсегда. Что же все-таки на самом деле было написано в предсмертной записке Рудольфа Гесса? Это остается последней тайной Шпандау.

Андрей Николаевич Плотниковбыл надзирателем от СССР в Межсоюзной тюрьме Шпандау в то время, когда там скончался Рудольф Гесс. Опираясь на знание внутренней жизни, распорядка и особенностей режима тюрьмы, взаимоотношений персонала, а также на основе большого количества документов, автор провел детальное историческое расследование, проливающее свет на события 1987 года, споры о которых тянутся уже более тридцати лет.

Межсоюзная тюрьма Шпандау, Западный Берлин. Вид с воздуха. 1980-е годы

Межсоюзная тюрьма Шпандау. Ворота тюрьмы. Вид с Вильгельмштрассе. 1980-е годы

Часть главного здания МТШ с камерным блоком. Стрелкой показаны окна камеры «заключенного № 7»