Сезар Итье - Инки

Большинство операций, которые предполагали использование кипу, были бинарными, то есть состояли в выборе между двумя возможностями: крутить веревку влево или вправо, к верху или к низу, позади или спереди другой веревки, выбрать веревку из хлопка или из шерсти, окрашенную или же нет. Судя по всему, каждое понятие складывалось за счет некой особой комбинации этих выборов, наподобие того, как какая-либо вычислительная система кодифицирует каждую букву алфавита.

Счетовод с его «кипу» и абаком (согласно Фелипе Гуаману Поме, 1615 г.)

Подсчитано, что кипу могли таким образом кодифицировать 1536 знаков, что позволяло им функционировать как скоропись, сопоставимая с иероглифическим письмом древних египетян или майя. Одной из уникальных черт этой системы является то, что чтение кипу было не только визуальным, но и тактильным.

Кипу — это памятные книжки или реестры, сделанные из сложных веревочных сплетений различных цветов и узелков, обозначающих всевозможные вещи. То, чего им удалось выразить в этой области, невероятно; так как все то, что могут передать книги относительно истории, законов, ритуалов и счета, кипу подменяют так точно, что это уму непостижимо. Держали эти кипу или реестры специальные служащие — сегодня их называют «кипу камайо», — которым, как здесь публичным писателям, предписывалось вести учет каждой вещи; таковым приходилось доверять во всем. Существовали различные кипу или «разветвления» для различных тем, вроде войны, управления, налогов, церемоний, земель. И каждый пучок имел такое же [как и тем] количество узелков, малых и больших, и привязанные к нему нити; одни были красные, другие — зеленые, третьи — синие, четвертые — белые; и наконец, имелось столько различий, что пояснение их заняло у нас восемьдесят писем.

По всей видимости, главной функцией этой системы письма являлся учет трудовой деятельности и подсчет произведенных товаров. Но кипу позволяли также картографировать пространство, в котором записывались эти экономические данные. Нам, к примеру, известно, что от находившегося в Куско храма Кориканча отходили 42 воображаемые линии, или сику (испанцы транскрибировали их как «ceque»), которые не были прямыми, но соединяли, не пересекаясь, 333 (по другим свидетельствам — более 400) мест культа — скал, пещер, холмов, ущелий, источников, храмов — в окрестностях столицы. Различные роды инков несли ответственность за их содержание. Веревочки с узелками, на которых были представлены эти священные места, позволяли вести подсчет пожертвований, людей, их совершавших, и земель или же скота, связанных с культом этих мест.

Испанская колониальная администрация быстро поняла, какую выгоду она может извлечь из существования в каждой общине лиц, способных вести подсчет податей или налогов, поставляемых королевству. На протяжении десятилетий она поощряла сохранение этой семиотической системы, которую испанцы, насколько мы знаем, никогда даже не пытались понять или описать. Таким образом, бухгалтерские кипу продолжали использоваться андскими общинами и после краха инкской империи, а в некоторых случаях — до начала XX века.

Выражение «инкское искусство» распространяется на предметы и постройки, произведенные в стиле, присущем элите Куско начиная с первой половины XV века. Художественные традиции покоренных народов отнюдь не меняют направленности инкского стиля (за некоторыми исключениями, вроде тех случаев, когда к инкской керамике примешиваются традиции племен чиму или чинча). Ознакомиться с образцами этой продукции подданным Инков удавалось главным образом во время празднеств, периодически проводившихся в провинциальных центрах. Подобные пиршества проходили в окружении произведений инкской архитектуры, с привлечением всевозможных инкских керамических изделий; в качестве приношений уака и Солнцу публично сжигались одежды инкского стиля; касики получали в дар ценные инкские ткани и золотые изделия. Этими обстоятельствами можно объяснить две основные характерные черты инкского искусства. Первой является его высокая степень стандартизации: так как инкская художественная продукция должна была быть легко опознаваема среди множества местных стилей, производством ее занимались ремесленники, работавшие непосредственно на государство, которое неукоснительно следило за тем, чтобы выпускаемые ими изделия сохраняли свою самобытность.

Возможное абстрактное изображение пещеры, из которой вышли Манко Капак, его братья и сестры (согласно местному хронисту Пачакути Ямки)

Его вторая черта — это поиск гармонии и радости: поставляя украшения на празднества, воспевающие щедрость Инки, имперское искусство не могло состоять из образов правителей, армий и карающих богов. Оно предпочитало идти путем геометрической абстракции и натуралистического представления животных, растений и людей. По этим причинам оно «классично» в своем поиске ясности, понятности, равновесия и симметрии. Между архитектурой или керамикой Куско позднего переходного периода и имперской эпохи не наблюдается никакой последовательной эволюции, из чего можно сделать вывод, что инкский стиль есть плод художественной революции, возникшей, судя по всему, в результате вмешательства власти в эстетические вопросы. Инкское искусство пожелало быть новым искусством для новой эры.

С самых своих истоков андская цивилизация отдает приоритет текстилю как средству художественного выражения и предмету ценности. Свидетельством тому, например, служит тот факт, что эмблема инкской верховной власти, маскапайча, была полоской ткани, покрывавшей лоб правителя, а не короной из драгоценного металла, как в Европе. Наиболее древние андские ткани из числа нам известных датируются примерно 9000 г. до н.э., и их декор оказал немалое влияние на те узоры, что появлялись на инкской керамике, золотых и серебряных изделиях и даже в архитектуре. В середине II в. до н.э. на побережье начинают выращивать хлопок, а ближе к 1800 годам до н.э. возникает ткачество. Даже та система письма, которой пользовались древние перуанцы, кипу, проистекает от искусства обработки текстиля. Ничто не представляло для инков большую ценность, чем ткани. Именно ткани они преподнесли в дар испанцам, когда те высадились на берег в Кахамарке, и очень удивились тому, что чужеземцы совсем не оценили эти подарки, обратив свои взоры лишь на серебро и золото.