Анри Пиренн - Средневековые города Бельгии

Разрозненные усилия некоторых графов и некоторых епископов не могли ничего изменить и не в состоянии были справиться с этими нападениями, проводившимися столь искусно и последовательно. Подвиги Франкона, которого так восторженно прославил поэт Седулий [84] Sedulii, Scoti carmina, ed. Traube, II, N LXVI, p. 220. Ср. также Dummler, Ostfrankisches Reich, Bd. II, S. 249, Anm. 2. , не могли предотвратить гибели Льежа, подобно тому, как подвиги Вала, павшего геройской смертью с оружием в руках, не могли помешать разрушению Меца. Единственной надежной защитой от норманнов служили лишь крепости, так как норманны не знакомы были с искусством осады. В связи с этим повсюду вокруг монастырей, епископских, резиденций и важнейших жилищ сеньоров стали воздвигать укрепленные стены ( castra ), за которым окружающее население искало себе прибежища в моменты опасности и которые следует считать отдаленными предшественниками городов, порожденных торговлей два века спустя [85] Епископы Льежа, Камбрэ и Утрехта укрепили свои резиденции в X в. см. Hirsch, Jahrbucher des Deutschen Reichs, unter Heinrich II, Bd., I, S. 97. По поводу отсутствия укреплений до этого времени см. Parisot, Histoire du royaume de Lorraine, p. 55, n. 2. .

Победа, одержанная при Лувене германским королем Арнульфом Каринтийским в октябре 891 г. [86] Относительно точной даты этого сражения, имевшего место не 1 октября, как это принято думать, а около 20 октября, см. A. Dopsch, Eine neue Urkunde onig Arnulfs und die Schlacht an der Dyle, Mittheil, des Instituts fur Oesterrh. Geschichstforschung, 1894, S. 367. , положила, наконец, предел набегам пиратов. Дело было не в том, что он нанес им сокрушительный удар, а в том, что к этому времени Скандинавия перестала выбрасывать на материк банды авантюристов, и к тому же разоренная вконец страна не сулила больше викингам достаточно обильной добычи [87] После сражения при Лувене банды норманнов продолжали ещё, то тут, то там, беспокоить Голландию до начала XI в. Разбойничьи нападения на побережье и даже на Аквитанию происходили до XI в. См. F. Lot, Les corps saints de Bretagne. Annales de Bretagne, nov. 1899; W. Vogel, Die Normannen und das Frankische Reich, S. 373 u. ff. С другой стороны скандинавы поселились, в целях торговли, в X в. в Утрехте и во Фландрии, см. Al. Bugge, Nordeuro-paische Verkehrsrwege. Zeitschrift fur Social-und Wirtschaftsgeschichte, Bd. IV [1906] S. 253. .

Но, очистив территорию Нидерландов, норманны оставили их не только опустошенными и покрытыми грудами развалин. Во время вызванной ими анархии и всеобщей неустойчивости произошли огромной важности события. К востоку и к западу от Шельды образовались локальные династии, и с этого времени наше внимание должно быть обращено на тех фландрских графов и лотарингских герцогов, судьбы которых были столь различны и с которыми главным образом связан интерес, представляемый политической историей Нидерландов раннего средневековья.

Немногие имена, сохраненные историей Нидерландов до IX в., это имена миссионеров, епископов или аббатов. Но с этого времени здесь начинают все чаще встречаться имена светских людей. Светская аристократия теперь уже прочно конституировалась, она прошла уже свой первоначальный период и перестала быть безыменной группой, находящейся в процессе своего формирования. Уже в льстивых и просительных стихах голодного поэта Седулия перед нами всплывают имена некоторых влиятельных в окрестностях Льежа лиц, вроде графа Роберта, который, возможно, был предком намюрских графов и которого бедный поэт награждал самыми лестными эпитетами, имевшимися в его распоряжении:

Как и франкская аристократия вообще, аристократия Лотарингии и Фландрии является продуктом тех причин, которые привели повсюду в Европе к созданию феодального строя и на которых здесь нет надобности останавливаться подробнее. Они сводились в основном к все усиливавшейся концентрации земельной собственности в руках небольшой группы имущих, уменьшению класса свободных людей, переходивших в вассальную зависимость или становившихся под покровительство сеньоров в качестве оброчных держателей (цензитариев), ослаблению государственной власти и связанному с этим присвоению себе должностными лицами прав, осуществлявшихся ими некогда от имени короля, или захвату ими порученных им административных округов (графств). К этим различным факторам мы должны, однако, прибавить еще один, влияние которого было, по-видимому, в Нидерландах сильнее, чем во всех других странах, а именно то, что местные властители присвоили себе аббатства. Действительно, в течение IX в. почти все монастыри перешли, если не юридически, то фактически, в обладание вотчинной родовой знати [89] Некоторые характерные примеры см. у Dummler, Ostfrankisches Reich, Bd. I, S. 279; Bd. II, S. 107, 285, 290; Bd. III, S. 152. . Последняя воспользовалась бегством служителей церкви во время норманнских набегов, чтобы присвоить себе их владения [90] Аналогичное положение наблюдалось в Баварии после беспорядков, связанных с нашествиями венгров. Hauck Kirchengeschichte Deutschlands, Bd. III, S. 279. . Варвары расхитили сокровища монастырей, а дворяне захватили их земли. Они обосновались в храмах, обратили доходы, предназначавшиеся на пропитание монахов, на содержание своих слуг, охотничьих собак и лошадей, отдали в ленное владение своим вассалам «господские дворы» и «возделанные земли» аббатств и распространили под видом фогтов свою юрисдикцию на свободное население. В течение нескольких лет огромные земельные богатства, столетиями накопленные церковью благодаря дарениям верующих, были присоединены к владениям аристократии, которая стала отныне пользоваться непоколебимым политическим авторитетом и общественным влиянием.

Это обнаружилось с первых же шагов плачевного царствования Лотаря II. Король, опозоренный своей скандально личной жизнью, униженный папой и обескураженный отсутствием законного наследника, тотчас же сделался игрушкой в руках аристократии [91] Хотя Лотарь, несомненно, был мало выдающимся королем, но он подвергся, на наш взгляд, слишком суровой оценке. Кальмет (J. Calmette, La diplomatic carolingienne du traite de Verdun a la mort de Charles le Chauve) полагает, что упорное требование Лотарем развода, поссорившее его с папой Николаем I, объясняется не только его страстью к своей возлюбленной Вальдраде, но и в значительной мере и тем, что его жена была бесплодна и что у него был сын от Вальдрады. . Он позволил членам этого сословия разделить между собой последние остатки коронных земель и, чтобы купить себе их верность или заплатить им за их расположение, вынужден был ограбить церковь. Его слабость была для аристократов слишком выгодна, чтобы они склонны были после него признать авторитет более сильных государей. После его смерти большинство из них объединилось вокруг его побочного сына Гуго и не признало ни Мерсенского договора, ни в дальнейшем объединения Лотарингии с королевством Людовика III Младшего.