Анри Пиренн - Средневековые города Бельгии

Однако было бы ошибочно думать, будто князья вдохновлялись примером городов. Городское управление и территориальное управление представляли очень различные вещи. В основе их лежали одни и те же социально-экономические условия, заменившие натуральное хозяйство и крепостную зависимость денежным хозяйством и личной свободой, но принципы, которых они придерживались, и применявшиеся ими методы не имели ничего общего друг с другом [609]. Города создали для своего населения политическое устройство, приспособленное к потребностям последнего и функционировавшее только для него; их конституция покоилась в конце концов на привилегии. Наоборот, князья, исходя из идеи о своей верховной власти, стоящей выше всех частных прав и привилегий, считали себя одновременно и верховными земельными собственниками, и верховными судьями своего государства. Они старались подчинить последнее целиком своему авторитету и авторитету своих чиновников. Теоретически они считали подвластных им людей своими подданными. Они требовали не только феодальной присяги и верности, но и послушания, и восстание влекло за собой лишение жизни и имущества [610]. С середины XIII века их старая курия ( curia ), объединявшая периодически вокруг них баронов, преобразовалась. Из нее выделился постоянный совет, которому графы Фландрские пытались, подражая в этом французским королям, придать в XIII веке название парламента [611]. В этом совете заседали оплачивавшиеся из шкатулки князя юристы, в большинстве своем иностранцы, «профессора права», придававшие ему характер подлинного органа управления [612]. Таким образом князь, окруженный слугами, которые были обязаны ему всем, управлял по своему усмотрению своими делами, непрерывно усиливая свою власть. Благодаря своим легистам он нашел в арсенале римских законов аргументы, в которых он нуждался для обоснования своих притязаний. Разумеется, от теории до практики было далеко, но нетрудно заметить, что все его усилия направлены были к непрерывному расширению его прерогатив и сосредоточению в его руках максимума власти. Преследовавшаяся им цель ясно видна из учения об «особых случаях» ( cas reserves ), которое было отчетливо формулировано во Фландрии в XIII веке и которое подчиняло непосредственной юрисдикции графского двора множество преступлений, относившихся раньше к компетенции обыкновенных судов [613].

Противоречия между. князем и городами проявлялись не только в их политических принципах, но и в методах управления. Действительно, сравнивая различные отрасли управления в городах и на княжеских территориях, можно тотчас же заметить глубокие различия между ними. Чтобы убедиться в этом, достаточно кинуть взгляд на самую важную из них, а именно финансовое ведомство. Как известно, города для покрытия своих расходов прибегали к акцизам [614]. Ничего подобного нельзя было встретить в княжествах XIII века — большинство князей впало в долги. Деньги, необходимые им для военных и административных расходов, они требовали либо у своих городов, либо — все чаще и чаще — просили их у ломбардских банкиров страны. В правление Гюи де Дампьера эти последние стали во Фландрии подлинными поставщиками графской казны. Из них Граф выбирал главных сборщиков своего финансового ведомства; им он отдавал на откуп значительную часть своих доходов и предоставлял им право чеканки монеты [615].

Но это обстоятельство помешало в конце концов князьям как во Фландрии, так, в других княжествах, достигнуть той степени могущества, можно даже сказать абсолютизма, к которому они стремились. Преследуемые своими кредиторами, они должны были обращаться за помощью к городам, чтобы выполнить свои обязательства, сохранить свой кредит, или избегнуть банкротства [616]. Они добивались от городов, чтобы последние ручались за них перед ломбардскими банкирами и признавали их долги. В других случаях князья просили у городов безвозмездного дара ( bede ), на который те соглашались в обмен на обещание разных привилегий и вольностей. Словом, в XIII веке граф фландрский зависел от своих городов так же, как многочисленные разорившиеся мелкие помещики того времени зависели от богатых горожан. Если бы города не дали ему своих гарантий или отказались ссужать ему деньги, то он очутился бы в катастрофическом положении. Поэтому между графом и городами с давних пор создались весьма своеобразные отношения. Хотя городам не было даровано формально права вмешательства в дела управления, но они стали оказывать значительное влияние на общую политику. Чтобы получить от них денежную помощь, надо было вести переговоры с ними, склонять их на свою сторону, давать им требовавшиеся ими привилегии. Разумеется, они заставляли платить дорого за свою помощь. Они ловко спекулировали на денежных затруднениях своего государя с целью усилить свое могущество. Они не удовлетворялись уже тем положением, в котором они находились при Филиппе Эльзасском; они стремились стать государством в государстве. Была организована коллегия из эшевенов пяти «добрых городов»: Брюгге, Гента, Ипра, Лилля и Дуэ, коллегия, которая стала играть, вопреки графу, все более и более важную роль в управлении страной [617]. Так, сам ход вещей привел к какому-то неустойчивому положению, вытекавшему из скрытого конфликта между двумя противоположными тенденциями. Князь вынужден был позволить городам широко вмешиваться в свои дела, но он сделал это лишь в силу необходимости. В глубине души он был непримиримо враждебен всякому дележу власти с привилегированными лицами, безразлично, клириками, дворянами или горожанами. Ему удалось устранить оба первых сословия, но он не смог добиться этого в отношении горожан, могущество и богатство которых были слишком велики и в которых он слишком остро нуждался. Но если он уступал, то не добровольно, а под давлением тяжелого положения. Он выжидал лишь благоприятного случая, чтобы вернуть себе обратно утраченные им права и не упускал ни одной такой возможности. Гюи де Дампьер, вынужденный терпеть во Фландрии коллегию эшевенов, действовал совершенно иначе в своем Намюрском графстве, где он мог не считаться с городским населением [618].

Если граф вместе с усилением своей территориальной власти стал все более и более считать себя верховным повелителем государства, то со своей стороны города, осмелев благодаря росту своего богатства и своего могущества, начали обнаруживать диаметрально противоположные притязания. С конца XIII века их идеалом становится, несомненно, как почти во всех торговых и промышленных государствах, республиканский идеал. Между княжескими бальи и городскими эшевенами происходили частые конфликты. В то время как граф стремился ограничить привилегии и юрисдикцию городов, последние, наоборот, стремились непрерывно расширять их. Вскоре они стали вмешиваться в дела за пределами городских стен и захватывать права фогства над окружавшими их небольшими городами [619]. Таким образом рядом с законной и традиционной властью князя образовалась новая и незаконная власть, созданная горожанами и работавшая на них. Между этими двумя властями не было места для соглашения и примирения. Борьба была неизбежна, а тут рядом находился союзник, готовый вмешаться в пользу городов и воспользоваться, в целях своей политики, конституционными смутами во Фландрии: мы имеем в виду французского короля. Начавшаяся в конце XIII века война между Филиппом Красивым и Гюи де Дампьером была вызвана в значительной мере борьбой обеих этих властей за гегемонию.