А. Роджер Экерч - На исходе дня. История ночи

Страхи росли после наступления темноты, и на то были свои основания. Драматург эпохи Реставрации Джон Бэнкрофт писал о «древнем царстве ночи, / Где ярость вечная огня не затихает никогда» 57. Еще до того, как сон делал людей беззащитными, дом становился уязвимым, ибо семья разжигала очаг, чтобы избавиться от холода и тьмы. Как заметил Бенджамин Франклин, «случайные возгорания в жилищах чаще всего происходят зимой в ночные часы», а одна лондонская газета в январском номере писала о «частых случаях пожаров в это время года». Искры вылетали из открытых очагов на деревянный пол или, что еще хуже, из дымовых труб на соломенную крышу. Одежду и льняное полотно сушили в опасной близости от каминов. Сами по себе дымоходы были источником постоянного риска. И дело не только в том, что они возгорались, забитые копотью и сажей, но и в том, что трещины в дымоходах и очагах давали пламени дорогу к перекрытиям здания. В некоторых домах, к ужасу встревоженных соседей, дымоходов и вовсе не было. В 1624 году соседи Джона Тэйлора, пивовара и пекаря, подали петицию с жалобами на то, что он дважды чуть не поджег свой приход в Уилтшире из-за отсутствия дымохода, и ходатайствовали о его отзыве. Джон Дантон замечал по поводу отсутствия дымоходов в некой ирландской деревне: «Когда зажжен огонь, дым выходит сквозь солому, так что со стороны кажется, будто горит вся изба» 58.

В свечах, масляных лампах и других источниках искусственного освещения таились свои опасности. Если перефразировать английскую поговорку, то огонь мог быстро превратиться из послушного слуги в грозного хозяина. Легковоспламеняемой была и одежда: в 1669 году внезапно загорелся от свечи воротник дочери преподобного Ральфа Джосселина, Мэри, то же произошло в другой вечер с головным убором Элизабет Фрик из графства Корк, пока она читала в своей комнате. Даже просто открыто тлеющая головня на темной улице могла привести к катастрофе. Великий пожар в Ньюмаркете начался в мартовскую ночь 1683 года от чьего-то факела, случайно подпалившего стог соломы. Нью-йоркский извозчик потерял свой дом и конюшни из-за того, что его дети, устраивавшие лошадей на ночлег, случайно уронили свечку. «Бойся свечи на сеновале, в амбаре и в сарае», — наставлял Томас Тассер 59.

Большинство пожаров начиналось менее драматично, и к самым крупным разрушениям приводили оставленные без присмотра свечи. «Огарок свечи весь дом подожжет», — предупреждал писатель елизаветинской эпохи 60. Зажженные свечи также служили соблазнительной приманкой для голодных крыс и мышей. Сэмюэл Сьюолл из Бостона приписал огонь, вспыхнувший в его кладовке, мышиной любви к салу. «Если болезнь или какая-то другая причина вынудит вас оставить свечу зажженной на всю ночь, — советовало периодическое издание The Old Farmer's Almanack , — поместите ее таким образом, чтобы она находилась вне досягаемости крыс» 61. Другим распространенным мотивом было неаккуратное обращение слуг со свечами. В Нидерландах журнал Ervarene Huyshoudster наставлял: «Штопка чулок, которую горничные производят в своих комнатах при свете свечи, очень опасна, ибо, когда такая горничная от усталости падает со стула, от свечи может начаться пожар». За использование свечей в кровати, что всегда считалось крайне опасным, прислугу наказывали. «Сильное пламя может разгореться от соломенной постели» — утверждала поговорка 62. На самом деле серьезная вина лежала на тех, кто имел пристрастие читать в постели или употреблять там алкоголь, а иногда то и другое одновременно. В 1734 году несколько домов на Олбемарл-стрит в Лондоне сгорели дотла после того, как некий джентльмен заснул в процессе чтения 63.

По ночам более уязвимыми становились и мастерские. Многие ремесленники, включая пивоваров, пекарей и свечников, кроме традиционных свечей для освещения, использовали в работе «постоянно горящий большой и яростный огонь», причем дрова, уголь или другое горючее были сложены неподалеку. Поскольку гасить огонь было очень накладно, пламя в печах и очагах зачастую не потухало всю ночь. «Ни один разумный человек не должен жить в домах в непосредственной близости от таких мастерских», — убеждал современник. Статистика зарегистрированных пожаров свидетельствует, что пекарни и солодовни, видимо, были особенно подвержены несчастным случаям. В произведении XIV века «Видение о Петре Пахаре» звучит жалоба на пивоваров: «Порой глядишь на пивовара и видишь / Сгоревшее жилище с обугленными трупами внутри» 64.

Значительная часть ночных пожаров начиналась по людской неосмотрительности, в некоторых случаях причиной служила молния, но особенную тревогу вызывали преднамеренные поджоги. Вряд ли существовало преступление более страшное и «наиболее пагубное для общества», заявлял шотландский пастор в 1734 году, чем это. В английском уголовном праве практически все виды поджога (шла ли речь о доме или стоге сена) карались смертью. В Дании наказанием за «убийство огнем» ( mordbroender) было обезглавливание, независимо от того, погибли в пожаре люди или нет. И невинные жертвы, и поджигатели осознавали ужасающие масштабы опасности, которым подвергались жизнь людей и имущество в случае поджога 65. На испытываемом обществом чувстве страха некоторые личности наживались, отправляя состоятельным горожанам анонимные письма с угрозой поджога и вымогая деньги. «Вы будете разбужены красным петухом» — такова была излюбленная формулировка подобных посланий. В 1557 году двадцатичетырехлетний студент Парижского университета, прозванный Капитан Поджигателей (le capitaine des boutefeu), был обвинен в поджоге и вымогательстве, а позже сожжен заживо. Много лет спустя такие письма получили несколько жителей Бристоля, в том числе купец, который выразил открытое неповиновение бандитам, собственноручно разрушив свой кирпичный дом после полуночи. В 1738 году лондонский торговец скобяными изделиями в Холборне был предупрежден письмом: «Мы все решительно настроены убить вас и ваших родных и превратить ваш дом в золу» 66.

Взломщики использовали огонь в надежде скрыть свое преступление. В эпоху Старого режима это была уловка, широко распространенная среди французских воров. Даже в маленькой шотландской деревушке однажды поздно вечером женщина, утащившая все пожитки из хижины, подожгла ее. Пожар был предотвращен благодаря случайному прохожему, поднявшему тревогу в общине. Владельцу лондонского дома повезло меньше — воры сначала украли почти тысячу фунтов банкнотами, а чтобы скрыть преступление, сожгли здание. Воскресной ночью 1761 года в бакалейной лавке на Пиккадилли слуга стащил у своего хозяина одежду и белье, а затем оставил в трех разных местах зажженные куски угля. Разбуженная запахом дыма семья хозяина едва успела спастись 67. Вариацией ухищрений подобного рода было мародерство в сумятице, сопровождавшей пожары, причем пожары, как правило, устраивали сами мародеры. Роджер Норт, правовед XVII века, замечал: «Считается, что дома часто поджигаются ворами ради возможности украсть». Так, в Маззл-Хилле, неподалеку от Лондона, бандиты подожгли амбар с большим количеством сена. Пока обезумевший фермер и его семья боролись с огнем, поджигатели украли из дома деньги и вещи 68.