А. Роджер Экерч - На исходе дня. История ночи

Те бедолаги, которые считали себя слишком гордыми, чтобы просить милостыню днем, заполоняли улицы городов в отчаянном поиске хлеба после захода солнца. Монах Вальтер Якобсзоон так писал о некой монашке в Амстердаме: «Она выходила ночью, в темноте, поскольку днем ей было стыдно, ведь в душе она оставалась вполне благовоспитанной» 28. Во тьме предпочитали передвигаться должники, а также все, кто опасался ареста и тюрьмы. Томас Деккер писал, что ночью «банкрот, преступник и всякий должник, из страха перед арестом проведший весь день дома, подобно улитке, начинает выползать из своей раковины». При свете луны, «стараясь перевезти хозяйство с наименьшим шумом», сбегали многие арендаторы, неспособные заплатить ренту 29. В темное время суток неимущие получали возможность незаконно вселиться в пустующие строения — городские сараи и конюшни или в амбары, а также другие постройки в сельской местности, — пусть даже всего на одну ночь. Деккер утверждал, что йомены «не осмеливались им препятствовать» из страха перед поджогом. В некоторых западных областях Англии и в Уэльсе скваттеры [73] Скваттеры — земледельцы, самовольно занимавшие пустующие, как правило общинные, земли. Пополнялись из рядов поденных рабочих и выходцев из городских низов. предъявляли права на более длительное проживание. Местный обычай неизвестного происхождения (под названием caban unnos ) позволял человеку занимать кусок пустоши или общинных земель, построив за одну ночь торфяную хижину. Работу с помощью семьи и друзей следовало завершить в промежутке между сумерками и рассветом 30.

Ночь предоставляла богатые возможности для занятий колдовством. Неимущие и обездоленные прибегали к помощи магии по обе стороны Атлантики, особенно в периоды роста нищеты и отсутствия поддержки со стороны частных благотворителей. «Бедность, — писал в XVI веке некий авторитет в области ведовства, — часто служит источником многих зол, которые люди не выбирают по собственной воле и вынуждены терпеливо сносить». Те, кто находился на грани разорения, по ночам охотно вовлекались в «торговлю сверхъестественным», возлагая надежды на магические заклинания и веря, что с их помощью можно обнаружить закопанное где-то золото и серебро. В заговорах, используемых Гансом Генрихом Рихтером, кузнецом-инвалидом, проживавшим в Пруссии XVIII века, следует искать как христианские, так и языческие корни. Лучшее время для поиска кладов наступало после полуночи. Предпочтение одних ночей перед другими объяснялось прямой зависимостью успеха мероприятия от той или иной фазы луны. Крайне необходимым условием была и тишина. В качестве защиты от демонов на месте, где предположительно были зарыты сокровища, чертили один или несколько кругов. Власти сильно беспокоились по поводу возможности обращения кладоискателей за помощью к злым духам. Так, в Англии статут от 1542 года угрожал смертной казнью тем, кто «вызовет и станет заклинать духов» с целью «получить в корыстных целях сведения о месте, в котором сокровища из золота или серебра должны или могут быть обнаружены» 31.

Для некоторых наиболее отчаявшихся мужчин и женщин чародейство было средством отмщения гонителям или соседям, якобы не замечающим несчастий других людей. Когда однажды ночью вустерширский фермер схватил старуху с целой охапкой ворованного хвороста, она тут же упала на колени, воздела руки к небесам и стала просить, чтобы «тому всегда было холодно и он никогда бы не испытал на себе тепло огня». Другие практиковали прокалывание восковых фигурок шипами или взывали к самому Сатане. Рабы прибегали к помощи магии, чтобы избавиться от гнета хозяев. В Кентукки Генри Бибб, имея «великую веру в заклинания и волшебство», научился у другого раба, который был старше его по возрасту, готовить колдовское варево. Он подогрел смесь из свежего коровьего помета, красного перца и «волос белого человека», превратил ее в мелкий порошок и рассыпал ночью в спальне своего хозяина; и все это производилось с целью, как писал позже Бибб, помешать «тому когда-либо впредь обижать его любым способом». Более нелепым был план, вынашиваемый немецким слугой Иохан-несом Бутцбашем. Чересчур опасаясь бежать от хозяина по суше, он собрался нанести визит «старой ведьме» в надежде заполучить «черную корову, на которой мог бы сбежать по воздуху» 32.

Колдовство применялось в любые часы, но считалось, что оно наиболее действенно в период, когда в воздухе носятся духи. Народ верил, что некоторые проклятия и заклинания надо произносить обязательно ночью. Многие соседи относились подозрительно к одиноким женщинам, которых они встречали на улицах после наступления темноты. В Новой Англии женщин нередко предупреждали, что их «ночные блуждания» способны вызвать подозрения в ведовстве. Когда в 1692 году во время процессов над салемскими ведьмами семнадцатилетнюю Лидию Николс спросили, «как она не боялась проводить ночи в лесу в полном одиночестве», она ответила, что «ничего не боялась», ибо «продала дьяволу целиком свое тело и свою душу». В 1665 году колонист из Коннектикута по имени Джон Браун был обвинен в том, что однажды поздно ночью в доме своего соседа нарисовал дьявольский символ для своего брата. Согласно свидетельству очевидца, «он подошел к двери и выкрикнул своему брату, чтобы тот посмотрел на звезды, потом сказал, что он [Сатана] был там в звездах, затем зашел внутрь и сжег бумагу, сказав, что если бы он не сделал этого, то дьявол явился бы во плоти» 33.

Однако ни одно из этих ночных занятий — будь то черная магия или другие темные делишки — так сильно не привлекало людей, как мелкое воровство. Слуги, рабы, ученики, работники, крестьяне — все были повинны в незначительных кражах. «Они берут все, что плохо лежит!» — восклицал Артур Янг об ирландских бедняках. Автор поэмы «О природе простолюдинов» (De Natura Rusticorum; XIV в.) бранил итальянских крестьян:

В XVIII веке в Париже две трети всех мелких краж совершали работники, ученики и подмастерья 34. Наряду с хищениями, производимыми в местах работы, процветали и домашние кражи, в которых повинна была прислуга. Как-то вечером Сэмюэл Пепис обнаружил в своем погребе исчезновение половины запасов вина. Пропажу он объяснил полуночными пирушками слуг: «…после того, как мы уже были в постелях», — ворчал он. Воровство, распространившееся среди прислуги, вынудило парламент принять в 1713 году драконовский закон, предусматривающий за кражу из жилища товаров на сумму, превышающую 40 шиллингов, смертную казнь. Избежать этого наказания не могло даже духовенство 35.