А. Роджер Экерч - На исходе дня. История ночи

Но обычно давал ли сон подлинное убежище человеку? В эпоху, предшествующую появлению сонных пилюль, подушек для тела, затычек для ушей, наслаждалось ли большинство людей умеренной надеждой на спокойный отдых? Если одна из характерных особенностей сна состоит в том, что он воздвигает барьер между здравым умом и внешним миром, то другая — в том, что защитные сооружения сна легко преодолеть. Драматург эпохи Елизаветы I Томас Нэш писал: «Наши мысли встревожены и раздражены, когда они переходят от труда к покою», а Сара Каупер заметила в своем дневнике, что «даже сам сон не вполне свободен от тревоги» 10.

Пусть ни горестных стенаний, ни скорбных слез

Не будет слышно всю ночь ни внутри, ни снаружи.

Эдмунд Спенсер (1595) 11

Не в силах противостоять идиллическим стереотипам покоя в более простые времена, сон в период раннего Нового времени был в значительной степени подвержен постоянным нарушениям — вероятно, гораздо чаще, чем сегодня. Описани я прошлого содержат такие прилагательные, как «беспокойный», «встревоженный», «напуганный». В религиозных поверьях XVII века говорилось об «ужасах, зрелищах, шумах, сновидениях и болях, которые тревожат множество людей» во время отдыха. «Наш сон, — заметил литератор Френсис Куорлз, — часто сопровождается страхами, вносящими сумятицу в ночные сновидения и приумножающими опасности». Некоторые отрывки из старых дневников изобилуют жалобами на неполноценный сон. По мнению Питера Оливера, «лучший ночной отдых» означал «ни разу не проснуться с того момента, когда лег в постель». Среди «неприятностей», постигших человека, прибывшего в колонию Делавар, были «ночлег в одной кровати с очень беспокойным мужчиной», «вонь свечного нагара», «клопы», «комары», «ворчание и стоны спящего в соседней комнате постояльца» и «мяуканье кошки», которую приходилось дважды выгонять вон 12.

Все слои общества страдали главным образом от болезней. Чаще всего по ночам не только случались параличи, острые сердечные приступы, но и проявлялись признаки других недугов, таких как мигрень, сердечная недостаточность, изжога, подагра, обострения болезни желчного пузыря и зубной боли, а также язвы двенадцатиперстной кишки и желудка 13. Жертвы заболеваний дыхательных путей иногда подвешивали к кровати «слюнявчики» — если не для большего удобства, то для исследования мокроты на содержание крови. Постельные принадлежности, изобилующие домашними клещами, и поза ничком вызывали астму. Муж Элизабет Фрик страдал астмой, которая была настолько тяжелой, что он более двух месяцев спал, сидя на стуле, а дежурившие возле постели удерживали его голову в вертикальном положении. Конечно, совместный сон только усугублял распространение заразных инфекций. По сообщению шотландского пастора, «соединение больных и здоровых в одной постели» явилось единственной причиной эпидемии чахотки в его приходе в Шотландии 14.

Ночью болезнь протекает тяжелее, поскольку чувствительность к боли возрастает. Каупер, которая, как и многие, кто вел дневник, оставила живые свидетельства своих ночных бед, не сомневалась в том, что боли у нее в спине усиливались «в ночную пору», так же как и зубная боль, обострившаяся однажды вечером, перед тем как у нее удалили «пенек». Измучившись подобным образом, массачусетский священник Эбенизер Паркман ночью намазал себе лицо смесью из коровьего навоза и свиного жира. «Какой бы отвратительной она ни казалась, — утверждал он, — это принесло мне облегчение». Ввиду отсутствия медикаментов и процедур, доступных нам сегодня, физические расстройства вызывали длительную потерю покоя или, в лучшем случае, сна, который лишь изредка оставался ненарушенным. Отсюда валлийский афоризм: «Нахождение врозь поможет удержать заразу и сон», а также замечание Томаса Легга, автора книги «Жизнь низов, или Одна половина мира не ведает, как живет вторая половина» ( Low Life or One Half of the World Knows Not How the Other Half Live; 1750), наблюдавшего жителей Лондона в час-два ночи: «Здесь больные и увечные люди, которые созерцают свои собственные недуги, изнывают от них и молятся о дневном свете» 15.

Болезнь увеличивала тревогу и уныние — именно эти коварные причины в первую очередь вели к расстройству сна. «Пробуждение, вызванное постоянными заботами, страхами и несчастьями, — это симптом, от которого страдают главным образом меланхоличные люди», — писал Роберт Бёртон в «Анатомии меланхолии» ( The Anatomy of Melancholy; 1621). Бессонница была одним из самых распространенных симптомов у душевнобольных пациентов целителя XVII века Ричарда Нэпиера. За несколько десятилетий было осмотрено около 2 тысяч мужчин и женщин, и среди них свыше 400 (20 процентов) жаловались на бессонницу. Всевозможные неприятные чувства, от скорби до злобы, нарушали покой. Обремененный долгом, бьющийся изо всех сил фермер Ульрих Брекер оплакивал весь свой «скорбный труд и множество бессонных ночей». Шотландский пастор Джордж Ридпат однажды пожаловался, что из-за волнения он наслаждался «скудной половиной своего обычного сна в течение девяти-десяти дней». «Когда телесный недуг ослабевает, — сетовала Сара Каупер, — душевная боль усиливается… [чтобы] нарушить мой ночной покой» 16.

Если, как утверждали древние авторы, богатые страдали от нарушений сна, вызванных душевным стрессом, то низшие классы были обеспокоены различными психическими расстройствами, прежде всего депрессией. Вероятно, самыми «возбудимыми» и подверженными бессоннице были те, кто обладал наименьшими ресурсами для преодоления жизненных проблем. Очевидец заметил по поводу городской бедноты: «Они спят, но их сон прерывается из-за холода, грязи, криков, и детского плача, и множества других беспокойств» 17. Ежевечернее погружение бедных семей в болезненный мрак могло лишь усилить уныние и тревогу, особенно когда наступала зима, la mauvaise saison [90] Скверное время года ( фр .). . Очевидцы ощущали связь между депрессией и темнотой задолго до появления клинического диагноза «сезонное эмоциональное расстройство» (SAD), при котором депрессия в северном климате обусловлена аномальным уровнем мозгового гормона мелатонина, вызванным недостатком света. «Грязь, темнота, спертый вонючий воздух очень вредны», — отмечал французский врач XVI века Андре дю Лорен. По мнению ученого-медика Бенджамина Раша, депрессия была единственной причиной физических недугов, которые, как казалось больным, усиливались по ночам. «Очень часто, — говорил он, — на смену ночным жалобам и раздражению с первыми утренними лучами солнца приходит спокойствие» 18.

Из всех свойственных смертным эмоций страх чаще других нарушает сон. Среди млекопитающих самым хорошим сном наслаждаются прежде всего те, кто имеет безопасное убежище, в основном хищники, в то время как животные, подверженные большему риску, спят более чутко. Мужчины и женщины раннего Нового времени не были исключением. «В безопасности человек крепко спит», — заметил сэр Томас Овербери. Тревоги людей, усиливающиеся ночью по самым разным причинам, в том числе из-за ослабления действия надпочечных гормонов между четырьмя и восьмью часами утра, усугубляются уединенностью в ранние утренние часы. «Одиночество, ночь и страх, кажется, удваивают опасность», — писал Генри Невил Пейн. Георг Кристоф Лихтенберг записал: «Я лег спать, будучи довольно спокойным относительно определенных вещей, а затем, около четырех часов утра, они стали меня страшно волновать — до такой степени, что я в течение нескольких часов вскакивал и ворочался; только в девять или чуть раньше во мне начали появляться безразличие и оптимизм» 19.