Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

В горной зоне мы вправе предполагать появление культа горных вершин и возведения на них языческих капищ, что было явлением универсальным для многих народов. Горные вершины считались обиталищами языческих божеств и духов (94, с. 108–113). Возможность функционирования такого культа подтверждается ретроспективно существованием осетинских языческих дзуаров на вершинах, но археологически такие святилища аланского времени обследованы лишь в верховьях Кубани (Гиляч, Нижний Архыз).

С переходом алан к оседло-земледельческому, хозяйству у них, наряду со скотоводческим культом Тутыра, появились культы земледельческого цикла. Здесь основными «отраслевыми» божествами стали боги — покровители хлебных злаков и урожая Хоралдар и Бурхорали, по Л. А. Чибирову, восходящие к дохристианской эпохе. Интересна этимология их имен: Хоралдар— «хлебодержец», «владыка хлеба», Бурхорали — «аланское просо» (95, с. 311–312). В. И. Абаев и Л. А. Чибиров считают просо основным злаком в земледелии алан, что подтверждается археологией (35, с. 64–65). У нас есть все основания присоединиться к выводам В. И. Абаева и Л. А. Чибирова.

С языческими (и вероятно, магическими) представлениями алан было связано широко распространившееся с VIII в. употребление бронзовых золоченых бубенчиков с ушком-петелькой в верхней части. Внутрь бубенчика клалась погремушка — металлический шарик. Бубенчики употреблялись в качестве пуговиц на бортах одежды и, очевидно, сменили фибулы, но они в то же время, примерно с X в., стали украшать одежду, головные уборы и обувь. Наиболее четко это прослеживается во время наших раскопок катакомбного могильника в станице Змейской: в ряде случаев бубенчики столь густо были нашиты на одежду и обувь типа высоких ноговиц, что при движении обладатель подобного платья неизбежно должен был издавать звон.

Большие бубенцы, нередко железные, в русском языке именуемые «ботало», с древних времен подвешивают на шею крупному рогатому скоту: звон такого колокольчика должен отгонять нечистую силу и уберегать скот от падежа (96, с. 45). Не исключено, что аналогичные оберегающие функции выполняли и аланские бубенчики, предохранявшие «своих владельцев от злых духов» и болезней.

Завершая рассмотрение некоторых языческих культов, мы не можем не коснуться культа коня и культа собаки, практиковавшихся у многих средневековых народов и среди них — у алан. Мы уже говорили о довольно частых захоронениях коней в аланских могильниках (В. Н. Каминским их насчитано 24). Известно, что культ коня с глубокой древности был популярен у ираноязычных племен Евразии (97, с. 28–52; 95, с. 154–158), поэтому его функционирование у алан закономерно. Одна из последних находок захоронения коня — катакомба № 29 могильника V–VIII вв. Клин-яр близ г. Кисловодска, раскопки В. С. Флерова (99, с. 158). Обряд посвящения коня покойнику в этнографическом быте осетин сохранялся до XX в. (100, с. 204; 101).

Культ собаки в аланском обществе изучен пока недостаточно. Можно полагать, что на почве Кавказа происходит контаминация аланского культа собаки как части почитания этого животного древними иранцами (102, с. 197) и местного кавказского, связанного с охотой и скотоводством (103, с. 19–20). Кости собак появляются в аланских катакомбных могильниках наряду с конскими скелетами (99, с. 157–158), изображения больших кавказских овчарок украшают стены мавзолея с р. Кривой (64, рис. 41, 1; 42, 2; 43, 2). Знаменательно, что эти изображения выполнены в духе традиций прикладного искусства кобанской культуры (104, с. 321). Размещение фигур собак на стенах погребального сооружения, возможно, объясняется тем, что «в мифологии разных народов собака является вестницей смерти» (102, с. 202).

Итак, рассмотренные выше материалы позволили нам не только показать в общих чертах мощный пласт аланских языческих верований, но и с разной степенью четкости и достоверности (обусловленной состоянием источников) выделить в этом пласте отдельные культы. Совершенно очевидно, что языческие культы алан имели длительную историческую традицию и впитали в себя различные по происхождению элементы, уводящие как в древнеиранский, так и в кавказский мир. В настоящее время начинает выясняться определенное влияние аланских культовых названий на языки Дагестана (105, с. 344–347), в чем мы вправе усмотреть еще одно доказательство высокого уровня развития аланской религиозной идеологии. Несомненно, аланское язычество было весьма разветвленным, отражающим все этапы развития религиозного мировоззрения — от тотемизма и анимизма до культа вождей и великих воинов, в период раннего феодализма осложненного уже заметным христианским влиянием (образ Уастырджи). Эти хронологически и социально различные пласты в дохристианских верованиях алан со временем будут выделены; сейчас мы с достаточной степенью уверенности можем говорить о том, что основной пласт восходит к периоду земледельческо-скотоводческого хозяйства и органически связан с идеей плодородия. Таковы, например, общеаланские культы солнца и мертвых предков. В этом отношении аланское язычество стоит в одном ряду с языческими воззрениями земледельческих народов Европы.

Исключительно интересен языческий пантеон осетин, сохранившийся в этнографическом быте до XX в. Касаясь этого пантеона, А. А. Миллер писал о его жизненности и стойкости, «с которыми древнеязыческий строй удерживается в этой среде до наших дней, представляя собой драгоценный источник для исследований» (75, с. 85). Но до сих пор этот настоящий родник научного познания далекого прошлого не пробился на ниву осетиноведения и не стал предметом такого исследования, какого он заслуживает. Применение ретроспективного метода к сохранившимся языческим верованиям осетин позволило бы вскрыть раннесредневековые аланские истоки некоторых из них.

1. Фрэзер Джеймс Джордж. Золотая ветвь. М., 1980.

2. Тэйлор Э. Первобытная культура, т. I. Спб., 1896.

3. Wi1ke I. Die Religion der Jndogermanen in archaologischer Beleuchtung. Leipzig, 1923.

4. Erdmann K. Das Jraniesche Feuerheiligtum. Leipzig, 1941.

5. Schippman K. Die Jranischer Feuer heiligtumer. Berlin, 1971.

6. Абаев В. И. Дохристианская религия алан. Доклады делегации СССР на XXV Межд. конгрессе востоковедов. М., 1960.

7. Геродот. История., Перев. Г. А. Стратановского. Л., 1972.

8. Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней. Под ред. В. Брюсова. М., 1916.

9. Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор, I. M. — Л., 1949.

10. Каганкатваци Мовсес. История агван. Перев. К. Патканьян. Спб., 1861.

11. Граков Б. Н. Пережитки скифских религий и эпоса у сарматов. ВДИ, 1969, 3.