Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

В некоторых армянских источниках аланы выступают вместе с гуннами — вероятно, в качестве их союзников. В середине IV в., по сообщению армянского писателя Фавста Бузанда, аланы и гунны участвуют в армии царя Армении Аршака II (345–368 гг.; 14, с. 113). В другом месте своего труда Фавст Бузанд рассказывает о нашествии царя маскутов Санесана на Армению в первой половине IV в. Полководец Великой Армении Ваче под Вагаршапатом настигает и громит разношерстное войско Санесана; армяне «громили войска аланов и мазкутов, и гуннов, и других племен…» (14, с. 16). Как видим, в обоих случаях аланы и гунны источником названы рядом и действуют совместно. Следует полагать, что имеются в виду гунны, представлявшие гуннское царство в Дагестане.

Около 448 г., по свидетельству Приска Панийского, вследствие разразившегося в Скифии (Северном Причерноморье. — В. К.) голода огромные орды гуннов форсировали Кавказский хребет и вторглись в страны Передней Азии. Предводительствовали гуннами Васих и Курсих (15, с. 62). По словам латинского писателя и современника этих событий Иеронима, «от далекого Меотиса, земли ледяного Танаиса и страшного народа массагетов где в Кавказских ущельях Александр дверью запер дикие народы, вырвалась орда гуннов…» (12, с. 40). Гунны захватили огромное число пленных и богатые трофеи; «Аравия, Финикия, Палестина и Египет были пленены страхом». Латинский поэт Клавдий Клавдиан указывает, что гунны «прошли по нежданному пути через Каспийские ворота и армянские снега…» (16, с. 254), то есть Кавказский хребет они пересекли через Дарьяльское ущелье (со времени римских походов Корбулона Дарьяльский проход стали называть Каспийскими воротами, 16, с. 613–614). Это те «ворота алан», через которые гунны прошли в 368–371 гг., призванные на помощь против армян шахиншахом Шапуром II (16, с. 612). Само собой разумеется, что переход через Дарьял в 395 г. для гуннов был невозможен без ведома контролировавших этот проход алан. Вполне возможно, что как военные союзники аланы не только пропустили гуннов через свои земли на юг, но и приняли непосредственное участие во вторжении. Н. В. Пигулевская полагает, что в нашествии гуннов под предводительством Васиха и Курсиха главную роль играли смешанные группы «скифов» и гуннов (17, с. 79).

Таким образом, начатые в I в. н. э. военные походы в богатые оседло-земледельческие страны Закавказья и Переднего Востока с успехом продолжались и позже, судя по всему — в сотрудничестве с тюрколзычными гуннскими племенами, в IV–VI вв. широко расселившимися на Северном Кавказе. Безусловно, эти грабительские вторжения сыграли немалую роль во внутреннем социально-экономическом развитии алан: угон массы пленных, превращаемых в бесплатную рабочую силу в качестве рабов, захват трофеев в виде скота и материальных ценностей должны были стимулировать ускоренную имущественную и социальную дифференциацию, характерную для завершающей стадии эпохи «военной демократии». Эти глубокие для северокавказских обществ последствия их нашествий на юг мы не можем игнорировать.

С другой стороны, столь частые и опустошительные набеги алан и гуннов, потрясавшие ближневосточный мир, со всей остротой ставили перед ним вопрос о необходимости создания эффективной обороны и дипломатических приемов, призванных либо нейтрализовать беспокойных и опасных северных соседей, либо — в случае удачи — использовать их в собственных политических интересах. Наиболее могущественные державы того времени — Византия и Иран — пытались сочетать строительство мощных фортификационных сооружений на своих северокавказских рубежах с дипломатической игрой, в ходе которой широко практиковались богатые подарки и титулы вождям северных племен, щедрые денежные раздачи и т. д. Основные наиболее доступные и стратегически опасные проходы с севера на юг Кавказа начали усиленно укреплять в VI в. Именно тогда, при шахиншахах династии Сасанидов Каваде I и его сыне Хосрове I Ануширване было сооружено могучее Дербентское укрепление, состоявшее из цитадели и двух стен, пересекавших узкую прибрежную полосу от гор до моря и таким образом наглухо заперевшее Дербентский проход (18, с. 77; 19, с. 420).

Были причины обезопасить и Дарьяльский проход. Мы уже упоминали об этих «воротах алан», которыми нередко пользовались степные кочевники. В середине V в. в связи с войной персов с гуннами-эфталитами восстали охранявшие Аланские ворота гарнизоны, состоявшие из армян, иверов и алан (17, с. 80; 20, с. 65). В системе обороны Аланских ворот, несомненно, ключевую роль играла упоминаемая Приском крепость Юройпаах, что соответствует армянскому «Иберийское укрепление» (21, с. 64, прим. 69). Местоположение крепости Юройпаах точно не известно, но достоверно то, что ей отводилась первостепенная стратегическая роль. Ведший войну с гуннами-эфталитами Иран серьезно опасался вторжения северокавказских гуннов и их союзников через кавказские проходы. После восстания охранявших «ворота алан» гарнизонов эта опасность стала особенно реальной, и персы дважды — в 464 и 466 г. — настойчиво просят у византийского правительства денежной субсидии на охрану Юройпаах. Об этом рассказывает Приск Панийский: в Константинополь прибыло персидское посольство с требованием, «чтобы римляне (византийцы. — В. К.) участвовали в поддержании крепости Юройпаах, лежащей при вратах Каспийских, и либо платили за нее деньги, либо посылали гарнизон…, они доказывали, что если персы оставят ее, то не на одну Персию, но и на римские владения легко распространятся опустошения окрестных народов…» (15, с. 89). Византийцы отклонили эти требования, так как крепость Юройпаах была построена персами и ее охрана есть дело персов. Разумеется, греки не были заинтересованы в помощи своим старым соперникам в борьбе за доминацию на Кавказе — персам.

Взаимоотношения Византии и Ирана были сложны и противоречивы. Сасанидский Иран в VI в. был большим и сильным государством, включавшим в себя нынешние Иран, Афганистан, Ирак, Азербайджан (Кавказскую Албанию), Грузию и Армению. Иран и Византия были ведущими державами того времени; все остальные народы и племена Переднего Востока группировались вокруг них, ориентируясь либо на Византию, либо на Иран. Споры за владычество над этими народами и племенами, особенно над жившими в пограничье обеих держав, были постоянными. Основной причиной раздоров были государства Закавказья. Помимо интересов политических здесь сталкивались и экономические интересы Ирана и Византии: караванные пути из Китая и Индии завершались на средиземноморском и черноморском побережьях. Иран, контролировавший эти пути на значительном отрезке, стремился овладеть выходом к Черному морю. Византия старалась их удержать в своих руках. Это был путь, который в конце XIX в. К. Рихтгофен впервые назвал «Великим шелковым путем». Последний был проложен во II в. до н. э. и соединял Китай с Причерноморьем, имея два направления: южное — из Китая через Афганистан, Иран в Сирию и Византию, северное — через Среднюю Азию, Приуралье до греческих городов Северного Причерноморья (22, с. 89–90). По «шелковому пути» с востока доставлялись различные товары (23), но наиболее ценным и идеально транспортабельным товаром был роскошный и яркий шелк (24), не производившийся на Западе и, в частности, в Византии. Все это и вызывало соперничество Ирана и Византии за обладание «Великим шелковым путем».