Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

На фоне приведенных археологических памятников и данных ономастики Г. А. Меликишвили делает вполне однозначный вывод: аланы и представители других северных племен в это время (II–III вв.) «в значительном количестве привлекались, вероятно, иберийскими царями для участия в их постоянных воинских отрядах. Некоторые из них, надо думать, успешно прокладывали себе дорогу в иберийскую знать» (14, с. 355–356).

Разумеется (и Г. А. Меликишвили это отмечает), и появление сармато-аланских этнических групп, в первую очередь дружин, и наличие северных компонентов в материальной культуре Картли, и распространившуюся со II в. моду на североиранские-сарматские имена следует связывать с общеисторическим контекстом Закавказья первых веков н. э., аланскими набегами 72 и 135 гг. и сложением военно-политического союза Иберии и ее северных соседей по ту сторону Кавказского хребта. Мы уже касались данных вопросов в главе III.

Инфильтрация алан, в грузинских источниках получивших название овсов (от их самоназвания «ас», «асы»; 16, с. 106–107), продолжалась в Грузии и в последующем. Видимо, к V–VI вв. относятся находки искусственно деформированных черепов, имевших широкое распространение в это время на Северном Кавказе. Первая такая находка на территории Южной Осетии сделана в погребении 65 Стырфазского могильника, причем она сопровождалась кувшином аланского облика того же времени (17, с. 79, табл. XLIX, 8). В 1984 г. раскопками Р. Г. Дзаттиаты на могильнике городища «Царциаты калак» у сел. Едыс в верховьях Большой Лиахви обнаружены деформированные черепа и некоторые вещи «аланского мира» (18, с. 19). Эти любопытные находки приурочены к пути, шедшему с севера через Рокский перевал, и, вероятно, констатируют продвижение каких-то аланских групп вниз по ущелью р. Большой Лиахви, что в свою очередь ставит вопрос о времени освоения аланами-овсами территории Двалети в верховьях р. Ар-дон, ибо рассматриваемое аланское продвижение на юг не могло миновать Двалети-Туалгом. На этом мы остановимся ниже.

Видимо, к V в. непрочные союзнические отношения алан и Картли прервались, объяснение чему, возможно, следует усматривать в резком изменении этнополитической ситуации в Восточной Европе и на Северном Кавказе. Начавшееся в 70-х годах IV в. нашествие гуннов и «переселение народов» вовлекли в эти события и алан, с V в. ставших непосредственными соседями гуннов-савиров, занявших степи Предкавказья. Видимо, к этому времени — V–VI вв. — относится интересная этнонимическая инверсия: оттесненные из степи к горным ущельям аланы в устах закавказских соседей сванов получают название «савиар», прикрепленное и к осетинам (16, с. 109; 19, с. 181), а впоследствии, по вытеснении и ассимиляции алан тюрками на нынешней территории Балкарии и Карачая, перенесенное с осетин на тюркоязычных карачаевцев и балкарцев (19, с. 181). Как видно, здесь мы имеем дело с двойной этнонимической инверсией. Кстати, уместно заметить, что сходное явление мы наблюдаем и в перенесении этнонимов «алан» и «ас» на карачаевцев и балкарцев, употребляемого ими самими как обращение: «Эй, алан! Эй, алани!» (16, с. 108). Факты подобных этнонимических инверсий отнюдь не ограничены Кавказом (дунайские болгары как славянское население, получившее этноним от более ранних тюрок-болгар, галльское население Франции, покрытое этнонимом франков и т. д). Данное явление, которое я называю этнонимической инверсией, применительно к балкарцам и карачаевцам уже получило разъяснение (20, с. 7; 21, с. 18; 22, с. 108; 16, с. 94 и др.), но в настоящее время спекулятивно используется И. М. Мизиевым в его настойчивых попытках интерпретировать историю балкарцев и карачаевцев как историю алан (23, с. 87, 94; 24, с. 93–94). И. М. Мизиев при этом лукавит, ибо «сохранившееся у балкарцев слово алан вовсе нельзя толковать как этническое название, это самая обыкновенная кличка, как наш «товарищ», «господин», «друг» или, наконец, «эй» (21, с. 18).

Вернемся к нашей теме. По свидетельству хроники «Мокцевай Картлисай», во второй половине V в. овсы (аланы. — В. К.) по дербентскому пути вторглись в Картли, опустошили ряд районов и возвратились обратно тем же путем, ибо дербентцы открыли им дорогу (25, с. 155). О гуннах-савирах ничего не сказано, но вряд ли они могли оказаться в стороне от такого вторжения в Грузию, тем более что в приморском Дагестане гунны уже в VI в. создали свое «царство». Не исключено, что упомянутое вторжение алан-овсов увязывается с набегом гуннов на Северный Иран в 452 г., произошедшим также через Дербент (26, с. 58). Таким образом, в этом эпизоде аланы совершают набег на своих бывших союзников.

Грузинская летопись «Картлис Цховреба» под 87–103 гг. н. э. сообщает, что цари Грузии Азорк и Армазел пригласили на помощь против армянского царя Арташана горцев Северного Кавказа. «С этой целью прибыли в Грузию цари Овсетии — два брата Базук и Анбазук с войсками овсетскими, джикетскими и пачаникскими…». Союзники вступили в Армению, но были разбиты, Базук и Анбазук погибли. «Грузины и овсы второй раз опять соединились и пошли против армян, победили армянского царевича Зарена и взяли его в плен. Овсы хотели его убить, но грузины спасли Зарена, заточив его в крепости Дариала» (26, с. 16; 49, с. 33–34). Несмотря на явную путаницу и модернизацию этнических наименований (таких, как джики-зихи, пачаники-печенеги), в основе рассказа лежат подлинные исторические факты, подтверждаемые византийским писателем VI в. Прокопием Кесарийским. Последний свидетельствует, что «Каспийские ворота» — Дарьяльский проход — занимает гунн Амбазук, «друг римлян и царя Анастасия» (27, с. 46–47). Имя Амбазук алано-осетинского происхождения («равноплечий», 28, с. 209). Амбазук назван другом византийского императора Анастасия I, правившего с 491 по 518 г. и ведшего войну с персами в 502–505 гг. Следовательно, деятельность Амбазука нужно относить не к концу I — началу II вв., а к началу VI в. В данном эпизоде аланы вновь выступают в качестве союзников грузин, оказывающих грузинским царям военную помощь.

Приведенные факты показывают неустойчивость политической ориентации северокавказских алан в V–VI вв., что мы уже видели при освещении хода ирано-византийских войн VI в., хотя нельзя сбрасывать со счетов и то, что разные группы алан могли и в отношениях с Грузией придерживаться разной ориентации: когда одни предпринимали набеги с целью грабежа, другие становились союзниками Грузии, помогая ей. Противоречия здесь кажущиеся, объясняемые уровнем экономического и социального развития аланских племен, не создавших в V–VI вв. единых политических структур и раздробленных.