Александр Жуков - История Японии [Т.II. 1868-1998]

Что касается телефона, то японцы довольно долго примерялись к этому европейскому новшеству. Телефонные линии впервые были введены в действие в Токио и Иокогама в 1890 г. (197 номеров), а в О̄сака и Ко̄бэ — в 1893 г. Население не сразу оценило это замечательное изобретение и не спешило проводить телефон в свои дома. Однако через несколько лет спрос на него вырос в такой степени, что управлению телефонной связи в системе министерства путей сообщения пришлось испросить у правительства дополнительные средства для удовлетворения всех желающих.

По ходу модернизации постепенно начал меняться привычный для иностранцев облик «живописной» Японии, страны хризантем. Западный образ жизни входил в Японию с первыми номерами телефонов в 1890 г., первой междугородной телефонной линией, связавшей Токио и О̄сака, с первыми импортированными автомобилями, с первой трамвайной линией между столичными районами Симбаси и Синагава, с прокладкой подводного телефонного кабеля между Японией и США, с началом электрификации домов.

В центральной части крупных городов, среди традиционной застройки пока еще инородными вкраплениями появились многоэтажные европейские здания. Они возводились по проектам иностранных и отечественных архитекторов. В 1887 г. было начато строительство первого здания парламента, в то время самое высокого в Японии. В 1894 г. началась застройка делового центра Токио — Маруноути — в викторианском стиле, которая завершилась в 1923 г. сооружением административных зданий на американский манер. В 1895 г. было закончено строительство министерства юстиции, в 1896 г. по проекту японского архитектора Кинго Тацуно было возведено здание Банка Японии; он же был автором проекта старого здания Токийского вокзала, сохранившегося по сей день.

Целая эпоха приобщения Японии к европейскому образу жизни связана с существованием дворца, известного под названием Рокумэйкан (павильон «Крик оленя») — аллюзии на поэму из древнекитайской антологии «Шицзин» («Книга песен», XI–VI века до н. э.). Построенное по проекту англичанина Дж. Кондера в 1883 г. в районе столичного парка Хибия здание в итальянском стиле из красного кирпича в течение многих лет являло собой средоточие светской жизни на западный манер. Именно здесь элита приобщалась к западной культуре и новым обычаям. Японское правительство время от времени устраивало здесь приемы и балы, традиции проведения которых в стране раньше не было. В ноябре 1886 г. императрица со своей свитой впервые появилась здесь в парижском туалете, а не в привычном кимоно. Подобные мероприятия были тщательно продуманной правительственной кампанией с целью доказать иностранцам, что Япония стала «цивилизованным» государством.

Наиболее ярким примером европеизации столицы может служить изменение облика района Нихомбаси, получившего свое имя от названия моста, от которого в токугавской Японии велся отсчет расстояний по всей стране. Здесь возводились первые банки, универмаги, кафе, рестораны, что символизировало соединение власти денег и культуры.

На основе магазина, принадлежащего дому Мицуи еще с XVII века, вырос один из самых известных универмагов — «Мицукоси». Неподалеку от него стоял тоже старинный магазин «Сирокия». Оба были неотъемлемой частью Эдо на протяжении веков, и оба достаточно успешно адаптировались к коренным переменам, происшедшим в мэйдзийскую эпоху. «Сирокия» первым стал торговать европейской одеждой, которая первоначально использовалась в армии, а затем стала форменной для чиновников и учащихся. В этом же магазине был установлен один из первых телефонов, и именно здесь впервые в Японии появились девушки-продавщицы.

По другую сторону моста Нихомбаси появился один из первых западных магазинов — «Марудзэн», — торговавший всеми товарами, от одежды до книг, которые ассоциировались с обликом истинного европейца. В мэйдзийскую эпоху быть постоянным покупателем Марудзэн означало не только иметь хороший вкус, но быть причастным к интеллектуальной элите. В результате слово «Нихомбаси» стало метафорой просвещенности и знаний, культуры и джентльменского поведения.

Бурное промышленное и железнодорожное строительство продолжалось и в 90-е годы, хотя в самом начале десятилетия японская экономика пережила первый в своей истории кризис перепроизводства. Он затронул главным образом текстильную промышленность, хотя некоторое время застойные явления наблюдались и в ряде других отраслей. В 1890 г. производство хлопковых тканей снизилось на 16 %, а сокращение более чем вдвое экспорта шелка-сырца (из-за ухудшения конъюнктуры на мировых рынках) сильно ударило по крупным шелкопрядильным фабрикам, работавшим на экспорт.

Весьма примечательными в этой связи представляются действия текстильных фабрикантов по преодолению кризиса. Так, картель «Бо̄сэки рэнго̄кай», объединявший крупнейшие хлопкопрядильные компании, принял решение о сокращении объемов производства на всех предприятиях и установлении строгого контроля за ценами, а также о необходимости всемерного расширения экспорта. Участники картеля даже обратились в японский парламент с требованиями об упразднении пошлин на экспорт хлопчатобумажной пряжи и импорт хлопка. Иными словами, как только молодой японский капитализм столкнулся с относительной узостью внутреннего рынка (вследствие крайне низкого уровня жизни большей части населения), в качестве средства преодоления этого препятствия он избрал классический путь — экспортную экспансию.

С начала 80-х годов, когда ускорилось развитие частнокапиталистического сектора экономики, объемы внешней торговли стали также быстро нарастать. Если за 1868–1881 гг. японский экспорт увеличился в 2 раза, а импорт — в 2,9 раза, то за последующие 13 лет (1882–1895) в 3,6 раза, а импорт — в 4,4 раза. При этом, как отмечалось выше, с 1882 г. японский внешнеторговый баланс начал сводиться с положительным сальдо (исключение составил лишь кризисный 1890 г.), и страна смогла накопить солидные золотовалютные резервы.

Однако, как и в первое десятилетие после реставрации Мэйдзи, Япония продолжала вывозить в основном сырьевые товары, а также ремесленные изделия. Среди первых лидерство принадлежало шелку-сырцу, чаю и рису (в начале 80-х годов на них приходилось 2/3 общего объема экспорта). Позже к ним присоединились медь и уголь, и в 1894 г. на долю этих пяти продуктов приходилось 3/5 японского экспорта. Иными словами, к середине 90-х годов эффект индустриализации еще не успел проявить себя в изменении структуры экспорта, который по-прежнему носил преимущественно сырьевой характер.