Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Киселев был дружен с М.Ф. Орловым, С.П. Трубецким и С.Г. Волконским. После поражения восстания пошли разговоры о его причастности к заговору, и Киселеву пришлось даже писать объяснительное письмо новому императору. Николай I благосклонно принял объяснения Киселева и оставил его в прежней должности. Свидетельством высочайшего расположения стало приглашение генерала Киселева на коронационные торжества в Москву и награждение его орденом св. Владимира 2-й степени.

С началом в 1828 г. войны с Турцией Киселев принимает непосредственное участие в боевых действиях и получает чин генерал-лейтенанта. По окончании войны он назначается временным правителем оккупированных Дунайских княжеств (Молдавии и Валахии), где за четыре с половиной года провел целый ряд прогрессивных реформ, заложивших основы будущей румынской государственности.

Административная деятельность Киселева в Дунайских княжествах получила полное одобрение Николая I, который в 1834 г. вызвал его в Петербург, произвел в генералы от инфантерии и назначил членом Государственного Совета, а через год ввел в Секретный комитет по рассмотрению вопроса о крестьянской реформе. Последнему назначению предшествовал продолжительный разговор Киселева с государем, которому он доказывал необходимость освобождения крестьян. «…Мы займемся этим когда-нибудь, – сказал Николай Киселеву в ходе разговора. – Я знаю, что могу рассчитывать на тебя, ибо мы оба имеем те же идеи, питаем те же чувства в этом важном вопросе, которого мои министры не понимают и который их пугает. Видишь ли, – продолжал император, указывая рукой на картоны, стоявшие на полках кабинета; – здесь я со вступления моего на престол собрал все бумаги, относящиеся до процесса, который я хочу вести против рабства, когда наступит время, чтобы освободить крестьян во всей империи» [228] Цит. по: Исторический вестник. 1882. № 3. С. 667. .

Поскольку столь смелый шаг для многих в окружении императора, да и для самого Николая Павловича, представлялся чреватым непредсказуемыми последствиями, было решено начать с создания особой системы управления для т. н. казенных (государственных) крестьян, составлявших 34 % российского крестьянства. Организовать это важное дело император поручил Киселеву, назначенному в 1838 г. министром государственных имуществ. В 1839 г. Николай I возвел своего ближайшего сподвижника в графское достоинство.

На посту министра, который он занимал без малого двадцать лет, Киселев в 1837–1841 гг. провел реформу, получившую его имя. Сам Павел Дмитриевич считал это первым шагом в решении наболевшего крестьянского вопроса. Правда, в конце 1840-х гг., когда под влиянием революционной волны, прокатившейся по Европе, Николай I охладел к делу освобождения крестьян, Киселев, также всерьез опасавшийся крестьянских бунтов, поддержал мнение императора, посчитав преждевременной отмену крепостного права. Тем не менее, вся его предшествующая деятельность на этом направлении снискала ему в обществе устойчивую репутацию «эмансипатора».

С воцарением в 1855 г. Александра II, обнаружившего твердое намерение покончить с крепостным правом, все ожидали, что дело это будет поручено графу Киселеву Каково же было всеобщее удивление, когда молодой император, по существу, отказался востребовать богатый административный опыт Киселева, отправив его послом во Францию, что сам Павел Дмитриевич воспринял едва ли не как опалу По всей видимости, Александр II хорошо знал, что к концу предыдущего царствования «эмансипатор», под влиянием своего августейшего благодетеля, разуверился в возможности положительного и тем более скорого решения крестьянского вопроса. Вместе с верой в нем иссякла и былая энергия, а Александр в то время нуждался именно в убежденных и энергичных помощниках в деле решения крестьянского вопроса.

Удаление Киселева из Петербурга в момент, когда там готовились приступить к тем самым реформам, о которых Павел Дмитриевич мечтал с молодых лет, император обставил со всей возможной деликатностью. Он настойчиво убеждал семидесятилетнего Киселева в огромной важности возобновления прерванных в 1854 г. отношений с Францией и в необходимости сближения с ней, наметившегося в ходе Парижского мирного конгресса. И, действительно, в тот период посольство в Париже было первым по значению для российской дипломатии. Александр просил Киселева принять новое назначение как личную услугу, оказываемую государю. В Париже ему нужен доверенный и одновременно такой авторитетный человек, как граф Киселев.

Отставку Киселева с министерского поста Александр I сопроводил выпуском памятной медали в его честь. Он предложил Павлу Дмитриевичу самому назвать своего преемника на посту министра государственных имуществ и утвердил его предложение. Делалось все, чтобы не задеть самолюбия почтенного сановника.

В связи с этим представляет интерес характеристика Киселева, данная в 1858 г. временным руководителем французской дипломатической миссии в Петербурге Шарлем Боденом. Высоко оценивая его способности, дипломат вместе с тем считал графа Киселева типичным представителем минувшей николаевской эпохи, и по этой причине мало способным для решения новых задач, стоявших перед Россией. «Умнейший человек, который с молодых лет обнаруживал задатки выдающегося государственного деятеля, и он, несомненно, стал таковым, – писал Боден о Киселеве, – несмотря на весь тот гнет, которому на протяжении тридцатилетнего царствования императора Николая подвергались мыслящие люди в России. Те, кто желал сохранить независимость сознания, были отстранены от участия в государственных делах; те же, кто хотел сделать карьеру, были вынуждены подчинить свой разум, образ мыслей и понимание происходящего, гнету этого человека [Николая], который на протяжении тридцати лет действовал вопреки подлинным интересам России. <���…> Граф Киселев, – резюмировал французский дипломат, – являет собой один из самых ярких примеров такого рода. Результатом тридцатилетнего опьянения [властью] стали для него полнейший скептицизм в политике, закоснелый эгоизм и абсолютное равнодушие ко всему, что касается добра и зла – три чувства, характерные для всех деятелей, прошедших школу императора Николая» [229] ААЕ. Memories et Documents. Russie. Vol. 45. Fol. 101 verso – 102 verso. .

Несмотря на обнадеживания императора, Киселев отправлялся в Париж в невеселом настроении, отчетливо понимая, что пик его карьеры безвозвратно пройден. В одном из писем к брату, служившему тогда посланником при римском и тосканском дворах, он писал перед отъездом в Париж: «Без грусти не могу думать об этом крупном повороте в моей жизни. Достанет ли меня? Буду ли я настолько счастлив, чтобы выполнить мое назначение? Или я должен пасть и кончить мою 50-летнюю карьеру – par un fiasco?». «…Мое положение – в тумане, который я не могу рассеять, – писал он Николаю Дмитриевичу в другом письме. – Затем, меня страшит эта деятельная жизнь, которая не по моим летам» [230] Цит. по: Заблоцкий-Десятовский А.П. Указ соч. Т. 3. С. 7, 9. .