Яков Шафирович - Письма из Карелии 1941—1944

Скажи ей, что если она весь день будет сидеть за машиной и не выходить на улицу подышать свежим воздухом, ежели будет отказывать себе в питании, жалея барахло разное, то я ей писать не буду. А узнать я узнаю — у меня теперь верные осведомители есть, да и ты напиши.

Лялька, наверное придется мне до конца века остаться военным. Уже и не знаю хорошо это или плохо. Смущает то, что жизнь беспокойная и работа неинтересная, но, с другой стороны, жить после армии еще 5 лет паразитом или отказаться от Вуза? — Все это тоже не из приятных.

В жизни моей все пока без перемен. На фронте последний месяц редкое затишье. Полярный день — днем сильно печет солнце — когда должно быть ночь — очень холодно. Ну, вот и все. От Саши получил письмо. Какого чорта вы не написали мне о его фронтовых делах? Я попал в неловкое положение. Закатил в письме: дескать ты еще не нюхал пороха, а он, оказывается в самом пекле был.

Ну, пока. Желаю здоровья твоим пацанам.

До радостной встречи Яков

44.

25 июля 42 г.

Кольский п/ов. г. Беломорск

Здравствуй, мама!

Вот еду сейчас в пассажирском поезде учиться. Учиться буду на Кольском полуострове на то, что получил Корнеев. Так что все мечты и планы рухнули. Буду жив — останусь, повидимому, на всю жизнь военным. Сколько буду учиться пока неизвестно. Приеду — сообщу адрес и все подробно.

С приветом всем, крепко целую. Яков

45.

Здравствуй, мама! Как хотелось бы мне с тобой встретиться, поговорить. Да, сейчас я в этом ощущаю острую необходимость. Дело в том, что меня послали учиться на курсы младших лейтенантов. Пока я ехал сюда, пока здесь находился, не было минуты, чтобы голова моя не трещала от размышлений о том, как устроить свою жизнь. Сейчас я тебе изложил все мои доводы в ту или иную сторону. Положительные стороны учебы: я имею передышку от случайностей фронтовой жизни до седьмого сентября, так как я сумел попасть учиться не на пехотного командира, а на командира связи по радио, то и после учебы попал бы не ближе к немцам, чем их пушки стреляют, т.е. наверняка, или, точнее, почти наверняка вернулся бы домой. С ноября я получал бы зарплату 900 руб. и мог бы помочь тебе, Наде и Ляле с ребятишками.

Отрицательные стороны учебы: 1) остаться на всю жизнь военным, что меня не привлекает, 2) заниматься не интересной, однообразной учебой.

К тому же меня все время смущало рассуждение о том, что не сумею окончить Вуз, да и кончать его придется к 30 годам. Чтожь — мне пойдет четвертый десяток, а я буду сидеть все еще у тебя на шее.

Думал я думал да и так ничего не придумал. Однако решил, что жить это еще не значит удовлетворять потребности организма — поесть и прочее. Жить это в первую очередь заниматься интересующим тебе делом. И даже если для достижения этой цели приходится пройти сквозь огонь огонь войны в качестве солдата передовой линии, то на это нужно пойти. Игра стоит карт. Лучше рискнуть, может и пронесет, может и удастся вернуться домой и учиться. Поголодать да выучиться.

Итак мое желание, в итоге, было — вернуться в свою часть. Но ведь не отказываться же! Для этого у меня не хватает комсомольской совести. И вот я прошел благополучно мандатную комиссию, квалификационную по радио и уже три дня учусь. Но вот вчера меня смотрели врачи, которые признали меня негодным из-за рук. И вот сейчас я оформляю документы и сегодня вечером сяду в поезд. Первого я буду среди моих старых друзей. Таким образом мое желание исполнилось, хотя и не я это организовал. Кстати сказать врач признала абсолютно здоровым сердце и легкие. Вес у меня 57 кг, рост 165 см. Это так, в порядке информации.

Ну вот и все.

Мама, несмотря на мои просьбы ты все же популизируешь мои письма. Просил бы впредь этого не делать, в частности это письмо кроме Нади и Ляльки никому не показывать. Убедительно прошу!

Ответь мне — каково ваше там мнение по этому вопросу, ответь пообстоятельней и искренней. Все же опыта и мудрости у тебя больше.

Ну, пока. Привет всем.

Крепко целую Яков.

46.

Мама, здравствуй! Ну вот я и снова среди своих фронтовых друзей. Словно гора с плеч свалилась. Теперь я уверен, что поступил правильно, что отболтался от этого дела. Уж лучше задрипанным учителешкой быть. Думаю, что и впредь, если попаду в подобное положение, сумею избавиться. Во всяком случае теперь, когда решение мною уже принято, я буду действовать решительно и без колебаний. Я очень болезненно принимаю решения, вот в данном случае просто таки измучился, но уже когда решил — то все, на дороге не попадайся: спихну! Такой уж характер. Вот и в бою. Обязательно обдумаю — стоит ли рискнуть, но уж если решил, то без колебаний выполню. Правда часто это обдумывание переходит в нерешительность, но уже зато и безрассудности, столь пагубной в современной войне, не будет. Может потому я до сих пор жив и не считаюсь трусом: один смелый поступок затмевает десять моментов нерешительности. Потому и жив сам, убив четверых.

Я уверен что поступил правильно!

Избрал путь тернистый, тяжелый, но зато радость жизни в преодолении препятствий, трудностей. Это еще Сашина наука. Я ее никогда не забуду. Может мне на избранном пути придется хватить больше горя, чем радостей. Чтожь — тем памятней будут радостные дни.

Правда на этой дороге в жизнь стоит ружье немца. Может быть он и сумеет поймать меня на мушку. Тогда прости, что омрачу тебе одну из последних радостей. Но я уверен, что сумею выбить это ружие из поганых рук и вернусь к тебе, чтобы учиться, чтобы жить! Из-за этого стоит рискнуть. Игра стоит свеч! Зато если останусь — совесть будет чиста, я буду в праве сказать «Я завоевал право на жизнь». «За чужой спиной не сидят, из чужой винтовки не мстят, если немца убил твой брат, это он, а не ты солдат.» Так говорит страна. И она права. Воевать — так на передовой, а не в обозе!

Ну, здесь у нас все по старому. Готовы дать немцу отпор, когда он полезет, а что полезет это факт. Ждем гостей со дня на день. Ураган еще не начался, но ветер уже подул.

Из газет ты знаешь, что на юге он нас еще теснит. Когда ты получишь это письмо — он будет остановлен. Можете не беспокоиться. Не быть сволочам в Сталинграде, Кубань, Кавказ были и будут Советскими. Остановим его именно в августе, разобьем именно этой осенью. Настали решительные месяцы. В минуту величайшего напряжения, когда решается вопрос жизни и смерти я вернулся на передовую, отказавшись от трехмесячной передышки. Перед лицом врага, нужно смотреть на вещи прямо. Опасность большая. Но мы ее победим. Раз Сталин приказал разбить в 42 г. значит разобьем. Не подводить же его!

Постараюсь обмануть фрица. Убить его и остаться живым. Удасться ли? Постараюсь обмануть. То, что когда тебя убьют, то товарищи отомстят — утешение плохое. Это не хитро. Вот отомстить за все и остаться живым — это трудно, но в этом сейчас задача.