Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 6

А враги действовали, смутьяны не дремали. Приближение Нилуса ко Двору расценивалось социалистами-сатанистами как значительное подкрепление «реакционным» силам. Дело в том, что после выпуска в свет второго издания книги «Великое в малом», напечатанной в типографии Царскосельского Комитета Красного Креста, типографии, по-существу, придворной, происходит заметное сближение Сергея Александровича Нилуса с фрейлиной Еленой Александровной Озеровой (1855–1938). Двадцать пять лет безпорочной службы при Дворе обезпечили любимой фрейлине вдовствующей Государыни Императрицы почёт и уважение. Елена Александровна все силы отдаёт благотворительности. Она становится одной из деятельных попечительниц Патриотических школ для обучения наукам и ремёслам сирот воинов — такие школы основала Императрица Елизавета Алексеевна после войны с Наполеоном. Озерова была также попечительницей фельдшерских Рождественских курсов, к начальнице которых, Олимпиаде Феодоровне Рагозиной, захаживал Нилус для духовного общения. Здесь-то и произошло знакомство Нилуса с Озеровой. Во время Японской войны Елена Александровна работала под руководством Императрицы Александры Феодоровны в складе Её имени, склад размещался в Зимнем дворце. Тогда-то Императрица и предложила Озеровой возглавить Красный Крест в Царском Селе. Так что второе издание книги «Великое в малом», где впервые обнародованы «Сионские протоколы», произошло при прямой поддержке Озеровой.

Сам Бог послал Нилусу эту замечательную женщину. О том, что это произойдет, ему заранее предсказывала великая Дивеевская блаженная Паша Саровская (1795–1915). Подобралась Богоданная семейная пара.

Венчание состоялось в Петербурге 3 февраля 1906 года. По воле Императрицы Александры Феодоровны за Еленой Александровной сохранялась значительная отцовская пенсия, на которую жили её племянницы и слуги отца, Александра Петровича Озерова (1817–1900) — крупного Царского сановника (Российский посланник в Афинах). Новобрачные мечтали уехать на Волынь, в село, где бы Сергей Александрович стал приходским священником.

Рукополагать его согласился сам архиепископ Антоний (Храповицкий), хиротония должна была состояться в Казанском соборе в Петербурге. Были пошиты облачения, куплено всё необходимое для сельского батюшки. Сама Императрица Александра Феодоровна на благословение вступающему в священное служение изволила прислать Царские дары — икону и самовар в форме жёлудя, на самоваре были выгравированы инициалы Дарительницы. Императрица желала подарить серебряный самовар, но Елена Александровна возразила: сельскому батюшке подойдёт попроще. Вот и прислали медный, но весьма изящной работы.

Ненавистники и кромешники крысами метнулись по петербургским углам, собирая домыслы и подложные сведения о восхождении нового «светского старца» при Дворе. Больно уж на-претила им книга «Великое в малом», та что с Протоколами. Хоть черноротые и скупили тираж на корню, и уничтожили, но факта не скрыть… Стало быть, надо шельмовать само имя публикатора, посягнуть на его личность. Приёмы отработаны, действуют и будут действовать на страницах кошерной печати. Была вывернута наизнанку личная жизнь Нилуса, когда он существовал по стихиям мipa. Рептильная газета «Новое Время» поместила отвратительную статью о молодых годах Сергея Александровича, густо нашпиговав её небывальщиной. Публичная травля церковного писателя многими воспринималась как норма: к тому времени уже привыкли к нападкам на патриотов, на всех, кои не в русле расшатывания устоев Империи. К сожалению, вражеская пропаганда влияла не только на светскую толпу, но и на людей просвещённых. Даже такой духовный светильник, как архиепископ Антоний (Храповицкий) поддался внушениям той очернительской печати. В результате разгневался настолько, что о рукоположении Нилуса и речь отпала. Немолодой чете оставалось уехать из Петербурга, уехать куда глаза глядят. Начался страннический период, его оборвёт лишь смерть.

Спрашивается, а возможно ли было Сергею Нилусу стать «светским старцем» при Дворе? Если взять в расчёт складывающиеся обстоятельства, то такое состояться могло. Вот что по этому поводу пишет Александр дю Шайла, лично знавший Нилуса и его жену: «Великая Княгиня Елисавета Феодоровна всегда боролась против мистиков-проходимцев, окружавших Николая Второго. Боролась она, между прочим, с влиянием лионского магнетизёра Филиппа и сильно недолюбливала Царского духовника, престарелого отца Янышева, за неумение оградить Царя от нездоровых мистических влияний. Великая Княгиня считала тогда, что С. А. Нилус, как русский человек и православный мистик, сможет благотворно повлиять на Царя» 64 64 Граф А. М. дю Шайла. С. А. Нилус и Сионские протоколы // «Последние Новости». 1921, № 327. .

В отношении категорических характеристик, даваемых дю Шайла, доверия нет: эти записки он составил на потребу газеты «Еврейская Трибуна», в которой они опубликованы, и откуда попали в «Последние Новости». К тому времени дю Шайла целиком ещё не освободился от страха за свои деяния по распропагандированию казаков в Крыму. Он метался, как зверь прыскучий, и добежал до Парижа. За что попал под суд, проясняет выписка из приказа генерала Врангеля от 19 апреля 1920 года: «Бьёт двенадцатый час нашего бытия. Мы в осажденной крепости — в Крыму. Успех обороны крепости требует полного единства её защитников. Вместо этого находятся даже старшие начальники, которые политиканствуют и сеют рознь между частями. Пример этому — Штаб Донского Корпуса. Передо мною издание Штаба — „Донской Вестник“. Газета восстанавливает казаков против прочих неказачьих частей Юга России, разжигает классовую рознь в населении и призывает казаков к измене России. По соглашению с Донским атаманом… начальника политического отдела и редактора газеты сотника графа дю Шайла предаю военно-полевому суду при коменданте главной квартиры… Газету закрыть». Провокатор дю Шайла тогда струсил не на шутку. И спустя год он усердно отрабатывал хлеб заказчика. Так что его характеристикам не поверим, но самого факта ему не выдумать. Обо всём этом он мог слышать от самой Елены Озеровой, которая знала, какое сильное впечатление произвела книга Нилуса при Дворе, в частности, и то, что о ней восторженно отзывалась и Великая Княгиня Елисавета Феодоровна. Часть материалов, к примеру, те же Протоколы, она читала в рукописи, поскольку Нилус задолго до напечатания давал их читать её мужу, Великому Князю Сергею Александровичу. Именно он, помнится, и произнёс роковое: «Уже поздно!» Бесы раскачали лодку, бесы пролезли во все дыры, бесы возмутили народную толщу.

Так кто же такой месье Филипп? Полное его имя Филипп-Нициер-Ансельм Вашоль (1850–1905), родился в Савойе, выходец из крестьян. С детства увлекался народной медициной, за исцеления принялся в 30 лет. И хотя ему запрещено было заниматься врачебной практикой в Лионе, где он впоследствии обосновался, к нему валом валили пациенты. Возможно, Филипп обладал даром внушения. В 1901 году Францию посетила Императорская Чета, тогда-то им и был представлен месье Филипп, как целитель и чудодей, в некотором роде живой оберег. Представляли врачевателя Черногорские принцессы — Милица и Анастасия. Можно предположить, что Венценосная пара питала надежду воспользоваться рецептами народной медицины для поправления здоровья. Официальные лекари уверяли: Престолу так долго не дарован Наследник неспроста, требуется лечение. Припомним: Наследник был потом дарован и дарован чудесным образом — по молитвенному предстательству Преподобного Серафима Саровского пред Престолом Божиим. Об этом Император и Императрица были извещены великой блаженной Пашей Саровской во время Серафимовских торжеств в июле 1903 года. Одним словом, на врачебное искусство Филиппа уповать было напрасно. Говорят, что этот месье был в Царском Селе обласкан милостями, да вот помешали его продвижению Императрица-мать, Мария Феодоровна, и все та же Великая Княгиня Елисавета Феодоровна. Чтобы поточнее узнать о личности месье Филиппа, в Париж был сделан запрос через Петра Ивановича Рачковского (1853–1911), главу тайной русской полиции во Франции. Рачковский прислал вдовствующей Императрице письмо, изобличающее Филиппа как пособника масонов. Падение Филиппа было предрешено, но и П. И. Рачковскому пришлось расстаться с резидентурой во Франции, которой он так талантливо ведал с 1885 года.