Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 3

Наука, познания необходимы и полезны всему христианству. На сие есть послание одного из греческих патриархов, где он убеждает учиться, познавать, изыскивать, но с покорностью Церкви и с молитвою к Отцу Небесному, к Вечной Премудрости.

Лучше вовсе не знать Евангелия и отвергнуть его, нежели искажать святые слова с предвзятыми мыслями.

Священники наши дают подписки не затрагивать житейских дел, иначе потребуют к благочинным. Не позволяется им даже указывать резко на слабости человеческие. Это все сделалось в угоду міру сему и по осторожности, чтобы не перешли границ. Надобно творити и учити. Делами христианскими скорее и прежде, нежели словами препретельными, следует пастырям учить паству. Вы в них не видите ревности Евангельской — быть по сему. Но в христианах нашего времени где добродетели первых христиан? В целом Петербурге, если бы пришел Спаситель (как некогда в Содом Ангел ко испытанию), не нашлось бы ему места, где главу подклонити. И скорее у священников и в их семинариях нашлись бы добродетели любви и милосердия, нежели у огромного большинства мирян.

Ваш почитатель, многогрешный и малоученый

Игумен Антоний .

Каков становится наш «православный» мір в лице его так называемых «образованных» представителей! Письмо игумена Антония, мною записанное, как документ времени, не свидетельствует ли о том, что в большей части светского общества назрела необходимость новой Евангельской проповеди и новое вознесение на крест Искупителя міра? Но второй проповеди, второго креста быть не может: что же мудреного в том, что мрачная грозовая туча с Запада, как явная кара Божия, гремит не умолкая почти над самыми головами нашими? Благодарение Богу, тайники души простого народа еще не затронуты или мало затронуты злом неверия и вольнодумства его руководителей — в этом временное спасение земли Русской, яко хранительницы чистой Христовой веры. Коснется этих тайников дух Князя века сего, тогда чего ждать? Не грозного ли и Страшного Суда Господня?..

Сентябрь

Одиннадцатимесячная осада Севастополя окончилась к празднику Успения Пресвятыя Богородицы: молитвы Пречистой Ходатаицы и Заступницы рода христианского укротили пыл ярости врагов Христа и православной Русской земли. Севастополь пал, но еще не пала Россия, за Православие ее младших сынов, буиих міра, пощаженная Господом. О любовь Божественная, любовь неизреченная!...

Бог есть любовь. Но кто из нас, какое из всех сотворенных существ может обнять мысль эту, великую, величественную мысль? Бог есть любовь! Чье сердце так пространно, чисто и крепко, чтобы, совершенно согретое и проникнутое возвышеннейшим из чувствований — чувствованием, что Бог есть любовь, оно не изнемогло под необъятным его величием?

С чего мне начать, чем кончить, чтобы доказать истину, которая имеет более доказательств, чем небо — звезд, песку — берег моря, которую доказывает и вечно будет доказывать все живущее, чувствующее, мыслящее, способное к блаженству, сущее на небе и на земле? Бог есть любовь. Он желает добра и только одного добра всем Своим тварям, хочет, чтобы они были счастливы, радуется о их блаженстве, непрестанно всеми средствами споспешествует им и в этом находит Свое высочайшее блаженство. Об этом нам говорит вся природа и в особенности природа моя собственная; это говорит мне вера моя и религия.

Открой, человек, глаза свои, воззри на мір твоего Бога, рассмотри все его устройство, всех его обитателей, все его блага: и ты повсюду увидишь явственнейшие следы благоволения, отеческой любви и попечения, величественнейшие учреждения для блаженства всего живущего, и в особенности для твоего блаженства. Земля, которая тебя носит, ее прекрасный, привлекательный вид, который тебя восхищает; воздух, которым ты дышишь; пища, которая тебя питает и укрепляет; питие, которое тебя оживляет; одежда, которая тебя прикрывает; жилище, которое тебя защищает; великолепие лугов, полей, гор и лесов, которые в каждое время года радуют тебя своей разнообразною красотою; многообразие, красота, польза каждого дерева, каждого растения, каждой травки; благовоние и искуснейшая ткань цветов; веселое пение птиц; живые, рождающиеся от радости самочувствия движения каждого животного; бесчисленные и неисчерпаемые силы, которые сокрыты во всем одушевленном и неодушевленном міре, которые раскрываются и обнаруживаются в нем бесконечно; всеобщая, всегдашняя наклонность всей твари к взаимному сближению и соединению между собою, ее взаимная зависимость и связь; постоянное сохранение и распространение каждого рода; непрерывное умножение жизни и деятельности как между человеками, так и между животными; бесчисленные виды удовольствия и радости, к которым все одушевленное творение способно, и к удовлетворению которых все оно знает и находит источники и средства, и которыми все оно более или менее, так или иначе, наслаждается; веселая толпа радующихся о своем бытии чувствующих существ в воздухе и в пыли, на холмах и долинах, над водою и под водою, на листке папоротника и на вершине самого высокого дерева — всюду, всюду или радость, или блаженство, или ясно выраженная способность к нему — о чем тебе говорит все это, о чем возвещает?

Все это говорит об одном, что Бог есть любовь. Он повсюду творит, сохраняет и распространяет повсюду жизнь, радость и блаженство.

А еще: взгляни, человек, на солнце, которое тебя освещает и греет, плодотворит и благословляет твое поле; взгляни на луну, которая таинственным и тихим светом своим сопутствует тебе в часы ночного безмолвия; взгляни на бесчисленный сонм небесных звезд, который возносит дух твой к небу, к твоему Творцу и Богу, и заставляет его теряться в восхитительных предчувствиях и надеждах: о чем все это поет тебе, что славословит?

Все это поет и славословит, что Бог есть любовь, и что любовь Его неистощимо богата; пределы ее — пределы беспредельной Вселенной; она объемлет все міры; и нет радости, удовольствия, веселия и блаженства, которыми нельзя было бы насладиться в неизмеримом и непостижимо величественном, необъятном царстве этой Божественной любви.

Взгляни теперь на свою природу! Не ясно ли и она свидетельствует о том, что Бог есть любовь? Твое зрение, твой слух, твое обоняние, твое осязание, слух твой — что это за удивительные орудия, испытатели и проводники всякого удовольствия, всякого усладительнейшего чувствования! Можешь ли ты открыть глаза и не видеть бесчисленных чудес и красот в міре Божием? Можешь ли ты, имея слух, не слышать тысячекратных голосов истины, мудрости, человеколюбия, дружества, радости, сострадания и утешения? Можешь ли ты когда-либо иметь попечение о поддержании себя пищею и питием без того, чтобы вкус твой и обоняние не были различным образом возбуждены и удовольствованы? Движение и покой, труд и отдых от труда, красоты природы и искусства не суть ли для тебя источники приятнейших ощущений? Можешь ли ты употребить когда-либо один из твоих членов, не удивляясь его гибкости, его многоразличной пользе, его премудрому соединению с целым телом, не радуясь о том благе, которое ты можешь получить от пользования им?