Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 3

— Скоро ли окончите? Соедините меня со Христом!

По миропомазании и после исповеди г. Верре удостоился Причащения Св. Христовых Таин и в радости полной надежды на милосердие Божие уснул телом 2 февраля до трубы Архангельской и всеобщего воскресения.

18 февраля

Отправляли поминовение годовщины блаженныя памяти в Бозе почившего в Петербурге Великого Государя, Всероссийского Императора Николая I. Службу Божию совершал отец Архимандрит Моисей. К вечерне в пятницу, тоже к утрени и к Литургии в субботу благовест был в большой колокол в один край. Этот унылый благовест, как бы из-за могилы, возвещал о кончине великого Отца Отечества и плакал в скорби от великой и тяжкой утраты. При нем Россия направлялась могучей и бестрепетной рукой прямым путем премирного своего назначения. Пресеклась жизнь великого Царя. О Русь Святая, какими путями поведет тебя новое царствование? Тебе надменною рукою врагов Креста уже нанесен был удар коварный из-за ключей Священного Гроба Господня: куда направишь ты теперь полет некогда могучей своей силы? туда ли, на Восток, в лучи светозарного символа спасения міра? иль обратишь ты взор свой к заре кровавой, занявшейся на Западе? Кто исповесть пути Господни? Но ведай, родина моя святая, что воля твоя в твоих руках; в твоих руках и путь спасения!...

21 июня

Пополудни в восемь часов привезено к нам в обитель из Петербурга тело умершего там 12 июня на 51-м году от рождения надворного советника, Ивана Васильевича Киреевского, известного в русской литературе замечательными сочинениями. При жизни своей покойный был очень близок к нашей обители и к старцам нашим. Общение в духе привело и бренные останки этого глубоко православного и русского человека под покров и молитвы нашей святыни. В Петербург Иван Васильевич приехал на время за сыном, вышедшим из Лицея, вдруг заболел холерою и после кратковременной болезни умер на руках у сына и друзей. Тело его погребено за алтарем придела Свят. Николая Чудотворца, позади старца иеросхимонаха Леонида. Будем молиться о упокоении души его в селениях праведных.

А как нужны молитвы нашей земной воинствующей Церкви усопшим, показывает между многими иными свидетельствами рассказ отца Наместника Троице-Сергиевой Лавры, Архимандрита Антония, удостоившего своим посещением и братскою любовью нашу пустынную обитель.

«Когда я поступил в Лавру Пресвятыя Троицы и Прп. Сергия, — рассказывал мне о. Наместник, — там было и братии мало, а диаконов с голосом и вовсе почти что не было. Вскоре, после моего назначения Наместником, к нам в Лавру прибыл и определился в число братии один вдовый приходский диакон. Голос у него был недурной, и он стал всегда служить со мною. Незадолго до праздника он стал проситься у меня на побывку домой. Я и говорю ему:

— Ну, отпустить-то я тебя отпущу. А ну как ты к празднику не вернешься? С кем я тогда служить буду?

— Вернусь, — отвечает, — уж на этот счет будьте благонадежны.

Утром, в канун праздника, спрашиваю:

— Пришел диакон?

Отвечают:

— Нет.

Началось повечерие, а диякона все нет. Большое это для меня было смущение, и сильно я на него за это оскорбился. Перед самой всенощной диякон явился и объявил, что он готовился к Богослужению. Постих мой гнев на него; я и говорю:

— Если готов, то служи!

После Литургии мы пошли на трапезу обедать. Перед трапезой кое-кто из братии стал над дияконом подшучивать:

— То-то что значит на родину съездил, а голос-то на родине и оставил.

Что-то ответил на это диякон, а там и стали они между собою препираться, пока я не вмешался в их распри и не успокоил.

Вернувшись в свою келью, диакон взял кувшин и отправился за водой. Наполнив кувшин, он пошел обратно в келью, стал отпирать дверь и только успел воткнуть ключ, как упал мертвым.

Когда мне об этом сказали, то мне тотчас же представилось, что я был виновником его смерти, так как заставил его, усталого с дороги, служить со мною бдение да еще готовиться к служению Литургии, вычитывать каноны, акафист и повечерие. Тяжело мне это было.

В этом сознании я стал молиться об усопшем диаконе, велел его записать во всех церквах и поминать на всех проскомидиях и на всех церковных службах. Горячо, помню, молился я о душе покойного диакона.

Накануне сорокового дня по кончине диакона я прилег на короткое время в своей келье и вдруг слышу, кто-то ко мне входит. Осветилась моя келья, и предо мною предстал почивший.

— Я пришел вас благодарить, — сказал он.

— За что?

— За молитвы обо мне.

— Не один молился, — отвечаю, — прочая братия также молилась. Я вас велел везде записать и поминать.

— Я, — говорит диакон, — нигде не записан, и меня нигде не поминали.

Потом я спрашивал, было ли это упущение. Оказалось — правда: диакона забыли записать.

Я спросил усопшего:

— Почему же вы знаете, что я о вас молился?

Он мне на это отвечал:

— Если человек и на три сажени зароется в землю, то мы, с кем Господь сотворит милость, видим, какой человек молится, кому молится, за кого и о чем просит. Господу же все известно.

— Как вы прошли мытарства? — спрашиваю.

— Как молния, — ответил он мне.

— Почему же?

— За честь Тела и Крови Господних, так как я только что причастился в день своей смерти.

— А как же вы с братией в трапезе поспорили?

— Господь мне не вспомянул того.

В то же время в Хотьковом монастыре умерла одна монахиня. Я спросил диакона об ее загробной участи.

— Она выше меня! — ответил почивший».

На том и кончилось видение Архимандрита

Антония.

22 июня

В 5 часов утра от нас отправились в Калугу к преосвященному Григорию отец Архимандрит Игнатий Брянчанинов, гостивший в нашей обители с 26 мая, и с ним настоятель наш, о. Архимандрит Моисей. Добрую оставил по себе у нас память Архимандрит Игнатий: смиренный муж и духовный. Из многих духовных бесед его с нашими старцами записываю от многого малое, но, на мой взгляд, глубоко знаменательное.

«В ямщицком селе Тосне, под Петербургом, в 1817 году произошел такой случай, о котором, — так сказывал о. Игнатий, — я узнал со слов лица, заслуживающего всякого доверия. В этом селе жил богобоязненный ямщик Феодор Казакин, женатый, но бездетный, неграмотный, кроткий и поведения во всех отношениях примерного. Был он уже человек лет пожилых, к себе внимательный, не только на выдумку, но и на какую-либо неправду, по простодушию своему, неспособный. Занимаясь кузнечным мастерством, он сам для дела своего выжигал уголья в лесу, версты за три от села, на правом берегу реки Тосны, в местности, называемой Дубок. Однажды Казакин работал один около своей угольной ямы и внезапно, среди бела дня, увидел множество бесов в образе людей обоего пола. Бесы в странных одеждах и в колпаках сидели на высоких деревьях, играли на каких-то невиданных музыкальных инструментах и припевали: