Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 3

Кто же одарил тебя этими чувственными орудиями, этими членами, столь искусно устроенными? Кто установил это дивное взаимоотношение между ними и внешним міром? Не Бог ли? И не любовь ли Бог, так тебя Создавший?

А твой дух, который все это может наблюдать, чувствовать, всем этим наслаждаться и восхищаться; твой дух, который может мыслить, с сознанием мыслить, сравнивать, сочетать свои мысли, соединять их между собою, сохранять их для будущего употребления и умножать их до бесконечности; твой дух, который может испытывать, исследовать, открывать, заключать от видимого к невидимому, от действия к причине, возвышаться от твари к Творцу и в одно и то же время обнимать собою и небо и землю, время и вечность; твой дух, который способен к счастию от познания истины и непрестанного в ней совершенствования, который может возноситься к надежде блаженного бессмертия, может творить для себя в тиши самого глубокого уединения, в глубине темнейшей ночи светлейшие, чистейшие, возвышеннейшие радости; дух, который чувствует, что он призван к радостям еще более высочайшим, — как ясно свидетельствует тебе этот дух твой, что Бог есть любовь, что Он по любви Своей сотворил тебя для блаженства и соделал тебя способным к наслаждению им в высочайшей степени!

Бог есть любовь. Это утверждает и нравственная наша природа. Мы не должны следовать только инстинкту механических сил, поступать по слепым и кажущимся непреоборимым побуждениям. Мы можем намечать себе цели, к ним стремиться и их достигать; можем делать выбор между добром и злом, поступать по известным нам законам и истинам, стремиться к высшему совершенству и постепенно достигать его. Мы способны к сообразному с законом поведению, способны к благородным чувствованиям, бескорыстным, великодушным поступкам и духовным наслаждениям; мы можем непрестанно расширять круг нашей деятельности, улучшать свое нравственное состояние, чрез упражнение укреплять и умножать наши силы, облагородить всю нашу природу и непрестанно становиться лучше и лучше и благотворительнее: может ли наш разум и наше сердце не говорить нам, что Бог есть любовь?

Так, подлинно, Он есть любовь, ибо и в нас, Его тварях и детях, Он насадил любовь друг к другу, тесно соединил с каждым проявлением этой любви блаженство и радость, с каждым умалением ее — неудовлетворенность и скорбь; вложил в сердце наше сильнейшую наклонность к сообществу, к взаимообращению и взаимному соединению между собою, склонность к состраданию, вспомоществованию, благотворительности и взаимообмену наших удовольствий и радостей; соделал каждого, кто правильно разумеет свое назначение, истинным другом человечества, почтенным для всех его братий, и напечатлел на нем печать особого Своего к нему благоволения. И если мы, ослепившись своекорыстием и страстию, поступаем вопреки этой врожденной склонности, то через это неестественное, насильственное и тягостнейшее состояние перестаем быть спокойными и счастливыми, в глубине сердца чувствуя, что тем самым мы помрачаем в себе прекраснейшую черту Божия образа и бесчестим наше небесное происхождение.

Так ясно свидетельствует вся природа, и в особенности природа человека, о том, что Бог есть любовь.

Не то же ли самое говорит нам и вера?

Бог есть любовь: тому научает нас цель, учит нас тому вся сущность веры, ибо что имеет целью вера? Должна ли она налагать на нас бремя, делать нас печальными и унылыми, возбранять нам удовольствие и делать его горьким; вливать в нас страх и ужас пред Божеством; делать нас мрачными, угрюмыми, несчастными или самоистязателями? Нет, совсем напротив — она должна облегчать нам неизбежное из-за первородного греха бремя жизни; освещать и уравнивать ее путь; услаждать ее горести; облагораживать каждое невинное удовольствие; предохранять нас от невежества и пороков и чрез то от многих и величайших несчастий; руководить нас к истинной мудрости и добродетели и чрез них — к наслаждению чистейшему; подавать надежду на Бога; научать нас умеренности и внутренней удовлетворенности; образовать из нас искренних и деятельных друзей человечества; делать для нас очистительные страдания этой жизни благодеянием и мысль о смерти представлять нам радостию. Вот назначение веры христианской, вот исполненная любви цель Бога, даровавшего нам эту веру! И к чему направлены все ее наставления, все ее заповеди и обетования? Не должны ли они внутрь и вне нас распространять жизнь, радость и блаженство? Не проповедуют ли они нам о своем Виновнике, как о самой любви? Да и не любовь ли Бог, Который открывает нам Себя Творцем, Промыслителем, Верховным Владыкою и Отцем всего міра и всех людей, Который уверяет и опытами жизни доказывает нам, что Он над всем и о всем печется, всем управляет, что Он знает все наши потребности и желания, что Он всегда близ нас, никогда не забывает нас, что Он присутствием Своим наполняет небо и землю, и что без воли Его ничто не может случиться с нами? Не любовь ли Бог, Который позволяет, приказывает нам с детскою откровенностью приближаться к Нему, изливать пред Ним все сердце свое и от Его Отеческого Промысла ожидать всегда всего для нас лучшего, Который, как Отец, Сам зовет к Себе заблудших детей Своих с пути их заблуждений, прощает им их погрешности и ведет их к блаженству, если только они добровольно и сознательно изменяют свое расположение ко греху и греховную жизнь? Не любовь ли Бог, Который ничего не возбраняет нам, кроме того, что вредно для нас и для наших братий, что их и нас может унизить, привесть в расслабление, лишить высших удовлетворений, длительнейших радостей, что может нам причинить болезнь и несчастие или душевную смерть, Который ничего нам не повелевает, кроме того, что само в себе есть добро, что доставляет нам и другим здоровье и жизнь, крепость и веселие духа, мир сердца, самоудовлетворение и радость, что лишь содействует к утверждению нашего частного и общественного, настоящего и будущего благополучия? Не любовь ли Бог, Помогающий нам в наших обязанностях, обещающий пособие в нужде, покров в напастях, утешение в скорбях, спасение в смерти, Бог, Который обещает и даст нам вечную жизнь и непрерывное, непрестанно умножающееся блаженство?

Итак, не вся ли вера говорит нам: Бог есть любовь?

5 февраля. Пополудни в три часа принесли к нам в обитель тело г. Верре Владимира Петровича, городового врача нашего города. Верре прежде был лютеранского исповедания. В январе настоящего года он заболел горячкою. Во время болезни к нему приехал пастор и напутствовал его по своему обряду; но через несколько дней болезнь усилилась, и г. Верре почувствовал, что для перехода в вечную жизнь лютеранская вера не успокаивает его духа, и потому стал просить присоединить его к Православной Церкви. Когда городской священник с причтом читали надлежащие молитвы присоединения, больной все торопил их и повторял: