Алексей Бокщанин - Императорский Китай в начале XV века

Подобное положение вызывало беспокойство правительства. В указе от 23 декабря 1419 г. прямо ставился вопрос о надежности армии: «А если вдруг возникнет трудное положение и нужно будет перебросить [войска] для обороны от военной [беды], то разве сможет страна положиться на них?» [23, цз. 219, 2172]. Но сколько-нибудь серьезно изменить сложившееся в армии положение властям не удавалось. Многократные указы о поднятии дисциплины, искоренении злоупотреблений в комплектовании войск, необходимости честного и добросовестного исполнения офицерами и солдатами своих обязанностей не давали ощутимых результатов. Не помогали и попытки осуществить мероприятия по улучшению положения в армии, выдвигавшиеся докладчиками, например Фан Бинем и Дэн Чжи. Не добились никаких успехов ни комиссия, отправленная в 1415 г. для «приближения к идеалу» воинских дел, и ни отдельные эмиссары двора.

Император в 1415 г. был вынужден официально признать бесплодность попыток правительства остановить прогрессирующее разложение армии. Направляя военную комиссию на север, он писал: «Когда я вступил на престол, то уже существовали законы о [воинских] учениях и возделывании полей военных поселений. Однако долгое время [эти] законы представляют собой лишь [пустую] забаву, а издаваемые [мною] в течение нескольких лет [распоряжения] остаются лишь на бумаге» [23, цз. 161, 1823–1824]. Аналогичные признания в той или иной форме встречаются и в других документах первой четверти XV в. [23, цз. 157, 1797, цз. 170, 1895].

Разложение армии, начавшееся в 10-х годах, привело к плачевным результатам не сразу. Период правления Чжу Ди остается временем наибольших внешнеполитических успехов китайского оружия при династии Мин. Однако после 1410 г. эти успехи становятся гораздо менее ощутимы. Походы 1414, 1422, 1423 и 1424 гг. в Монголию уже не приносили решительных побед. Недаром при дворе в 1421 г. возникла оппозиция против подготовки очередного похода на северо-запад. Если завоевание Вьетнама было проведено в 1406–1407 гг. удачно для китайцев, то к 1418 г. под их контролем оставались лишь районы, прилегающие к Тханглонгу (совр. Ханой). Единственным успехом в этот период можно считать разгром «японских пиратов» у берегов Ляодуна в 1419 г.

Дальнейшее разложение минской армии привело к поражениям и переходу ее к пассивно-оборонительной тактике. В 1427 г. китайские войска были вытеснены из Вьетнама. С 30-х годов XV в. минское правительство в своей политике на северо-западных рубежах основной упор делало на укрепленные районы, отказавшись от продолжения походов в Монголию. В 1449 г. китайские войска потерпели поражение в битве с ойратами при Туму. Наконец, отказавшись еще в середине 30-х годов от проведения активной политики в приморских краях, китайское правительство в 1452 г. отвело свои корабли с прибрежных островов на постоянные базы-стоянки у берегов страны.

К началу XVI в. минская армия, по образному выражению Хэ Бин-ди, представляла собой лишь «тень прошлого» и все более и более заменялась наемными солдатами, служившими за плату [206, 62]. Последнее свидетельствует о перерождении всей структуры содержания и комплектования армии, установленной в конце XIV в. и продолжавшей существовать в первой четверти XV в. Причиной этого было как тяжелое социальное положение военного сословия в Китае, так и несостоятельность политики правительства, направленной на то, чтобы заставить армию «и пахать, и сражаться».

Военные поселения, сыгравшие несомненно положительную роль в деле обеспечения войск, ослабления налогового бремени гражданского населения и расширения посевных площадей в стране, отрицательно влияли на боеспособность армии. И первые признаки вызванного данными причинами разложения минской армии появились именно в исследуемый период времени.

В предыдущих главах было показано, что правительство Чжу Ди не искало опоры своему господству в удельных владениях, на армию оно опиралось тоже довольно недолго. Опыт войны «Цзиннань» и переворот 1402 г. также свидетельствуют о том, что новая правящая группировка для упрочения своих позиций не намеревалась апеллировать и к широким народным массам. Последнее выглядит вполне естественным, ибо правительство Чжу Ди, как и любое другое императорское правительство в феодальном Китае, несмотря на необычные обстоятельства своего прихода к власти, в конечном итоге должно было выражать интересы господствующего класса страны [29] Исследователи отмечали, что в самом широком смысле слова опорой деспотического режима императорской власти в средневековом Китае служило сословие шэньши — людей, так или иначе связанных с учено-бюрократической карьерой и низовой административной властью на местах и вместе с тем обладавших определенным имущественным достатком (чаще всего доходами от земельной собственности). Влияние шэньши, сгруппированных в широкие клановые организации, в конечном итоге определяло всю социально-политическую структуру империи. Они являлись основным ядром господствующего класса развитого и позднего феодального общества в. Китае [подробнее об этом см.: 97; 191; 192]. Роль блюстителя незыблемости деспотической власти они начинают играть еще в X–XI вв. [114, 175]. Это сословие в широком плане служило опорой и минским императорам… Однако в данной главе речь идет не об общих основах режима императорской власти, а о конкретных политических силах, на которые могло рассчитывать правительство Чжу Ди. чтобы удержаться у власти. . Таким образом, круг для поисков внутренней опоры еще более сужался.

Однако следует помнить, что критическая ситуация в конце XIV в. возникла именно благодаря противоречиям в господствующих слоях китайского общества. Источником этих противоречий явилось столкновение интересов усилившейся автократии императора с привычными для Китая формами организации политического господства представителей правящих кругов. Как отмечалось, война «Цзиннань» и победа группировки Чжу Ди служили прямым продолжением внутренней борьбы в среде господствующего класса, порожденной указанными противоречиями. Отсюда вытекала необходимость дифференцированного подхода нового правительства при создании себе прочной опоры в верхних социальных слоях. Решение данной проблемы могло быть весьма неоднозначным.

В этой связи особый интерес представляют отношения, складывавшиеся между императорским троном, с одной стороны, и традиционными носителями власти в феодальном Китае — аристократией и бюрократией — с другой. Практическая значимость двух названных категорий в интересующем нас плане была неравномерна. Поэтому отдельно рассмотрим взаимоотношения двора с каждой из них.