Альманах «Прометей» - Прометей, том 10

Обратимся к Болдину. 1830 год. Поэт творит с таким подъёмом, что люди второе столетие изумляются этому неиссякаемому потоку вдохновенья. Пушкин живёт здесь с сентября по ноябрь. Он отрезан от мира — холерный карантин не даёт ему возможности выехать в Москву, где, к его ужасу, осталась его невеста. И вот в мрачном настроении, в ужасающую погоду, в безвыходном состоянии поэт творит… Он заканчивает «Евгения Онегина», пишет «Повести Белкина», «Маленькие трагедии», около тридцати лирических стихотворений (по собственному подсчёту Пушкина).

Среди лирических стихотворений — маленький набросок об увядшей розе.

Так он начал и изменил:

Образ этот искушает поэта и не даётся ему. Он оставляет набросок недописанным.

Осенью 1830 года, готовясь к браку и отрываясь от своего прошлого, поэт писал прощальные стихи когда-то любимым женщинам. Два стихотворения обращены к умершим: «Заклинание» («О если правда, что в ночи…») и «Для берегов отчизны дальной…» (одно из них — неизвестной, второе — Амалии Ризнич). А с одной девушкой, на которой Пушкин в своё время собирался жениться, он простился иначе. Ушакова предстала в Болдинскую осень поэту-художнику и отозвалась в большом портрете, нарисованном Пушкиным и проникнутом нежным чувством [167] См. Т. Цявловская, Рисунки Пушкина. М., 1970, стр. 155 и 159 (прим. 32). .

К Воронцовой обращены стихи:

В автографе дата — «5 окт. 1830. Болд.<���ино>».

Это «Прощание» удивительно по острому воспоминанию о близости любимой, по насыщенности мыслями, чувствами, по драматическому развитию, по поэтическому выражению.

Очень выразительны в этом смысле замены вариантов, сделанные поэтом в беловом автографе.

Стихи «Уж ты для своего поэта / Могильным сумраком одета» имели вариант: «для страстного поэта», но Пушкин вернулся к первому варианту — «для своего поэта»: конечно же, он её поэт, сколько раз он воспевал её!

В последнем двустишии проходит воспоминание о встрече на маленькой станции с Кюхельбекером, которого жандармы везли куда-то (в Динабургскую крепость, как мы знаем).

Это воспоминание вызвано мыслью о безнадёжности прощанья, в вариантах были слова:

Однако прощание с Воронцовой оказалось не окончательным. Вскоре, в конце того же октября или в самые первые дни ноября, Пушкин возвращается к преследующей его теме увядшей розы. Вот как пишет он на этот раз, работая над «Каменным гостем»:

«Венчавшую некогда главу победителя» — это возвращение к образу французских стихов 1825 года — «Quand au front du convive…» («Когда на челе сотрапезника…»).

Когда Пушкин вернулся из Болдина в Москву, он читал, вероятно, своему ближайшему другу Павлу Воиновичу Нащокину написанные в деревне произведения. Вскоре на стихи «В последний раз твой образ милый…» была написана музыка. Композитором был человек, о котором заботились и Нащокин и Пушкин, — Андрей Петрович Есаулов, талантливейший музыкант, спившийся, полубезумный человек с тяжкой судьбой. По-видимому, Пушкин сам вручил ему рукопись своего нового стихотворения для того, чтобы Есаулов написал романс. Поэт ли надумал это? Или композитор? Вернее всего, о создании Есауловым музыки на стихи Пушкина позаботился добрейший Нащокин.

Вот что писал он Пушкину летом 1831 года: «Романс твой так хорош, что способу нет — переправлен, обдуман — чудо» (XIV, 179). Пушкин просит прислать ему этот романс, «исправленный во втором издании» (XIV, 181), и, не дождавшись, пишет вновь: «Что ж не присылаешь ты Есауловского романса, исправленного во втором издании? Мы бы его в моду пустили между фрейленами» (XIV, 204).

Так это удивительное по глубине и интимности стихотворение, завершающее сюиту произведений Пушкина, связанных с Воронцовой, вошло в сознание общества вместе с музыкой [169] В виде романса стихотворение было издано тогда же. Как поэтическое произведение Пушкин стихотворения не издал. Дважды вносил он его в список стихов, намеченных к помещению в III часть «Стихотворений Александра Пушкина», вышедшую в 1832 году, но в книге «Прощания» не было. .

Летом 1832 года Воронцова возвращалась из Англии в Одессу. По дороге она провела вновь недели две в Петербурге [170] Предположительно с 4 по 17 августа. См. названную «Автобиографию» Воронцова, стр. 96—97 и письмо Е. К. Воронцовой к А. М. Горчакову от 10 августа 1832 года (ЦГАОР, ф. 828, кн. А. М. Горчакова), из которого выясняется, что она покидает Петербург не 10/22 августа, как вспоминает Воронцов в своей «Автобиографии», а числа 17/29. . Ехала она с мужем и оставшимися в живых детьми: девятилетним Семёном и семилетней Софьей. Встретился ли с Воронцовой Пушкин в это время? Несомненно, (об этом скажу далее). Увидел ли он дочь? Неизвестно. Случайно узнаем мы из одного позднейшего письма, 1849 года, Н. Н. Пушкиной ко второму мужу, что она познакомилась с графиней Воронцовой в 1832 году: «Она не могла опомниться; никогда, сказала она, я бы не узнала Вас, потому что, даю Вам слово, Вы и на четверть не были так красивы, как теперь. Я бы затруднилась дать Вам сейчас более 25 лет. Вы показались мне тогда такой тщедушной, такой бледной, такой маленькой, но ведь Вы удивительно выросли». «Вот уже второй раз этим летом мне говорят это», — прибавляет Наталья Николаевна [171] См. М. Д. Беляев, Наталья Николаевна Пушкина в портретах и отзывах современников. Л., 1930, стр. 68. .