Роман Храпачевский - Военная держава Чингисхана

Вопрос государственности в кочевых обществах в последнее время решается в сторону отрицания внутренних, т. е. в составе самого кочевого общества, предпосылок к построению полноценного государства «Государственность не является институтом, внутренне необходимым для номадов… Она возникает Kaie способ адаптации кочевников к соседним земледельческим цивилизациям» [104, с 29], то есть она внешне имела вид автократический и государственноподобный, но оставалась консультативной и племенной изнутри [там же]. Тем самым утверждается, что для кочевых «государств» государственные институты были необходимостью внешней — в целях их взаимодействия с соседними развитыми оседлыми культурами, с их полноценными государствами. Поэтому для «государств» кочевников применяют термины «раннее государство» или еще точнее — протогосударство.

Именно такое, традиционное номадическое протогосударство было известно монголам в XII в. Ко времени Чингисхана подобные протогосударства возникали не раз и даже достигали значительной величины, включая в себя и полиэтнические родоплеменные единицы. Обычно их считают племенным союзом, « эль » по-монгольски. Когда такие союзы имели тенденцию расширяться, захватывая в свою сферу влияния даже оседлые народы (обычно не надолго), то их можно определить как «имперские конфедерации» [104, с. 29]. До монголов Чингисхана таких примеров было несколько, начиная с хунну. Поэтому не удивительно, что и ранние монгольские племена пошли по такому же пути, развиваясь от простейших форм кочевнических протогосударств. Уже существовали «имперские конфедерации» найманов и кэрэитов. Видимо, они и были тем образцом, которому следовал Чингисхан с 1189–1190 гг., когда он сам был избран ханом подобного государственного образования начального типа и когда только начал борьбу за верховенство в степи. Но добившись своей цели и создав на обломках протогосударств соперников свой чифдом, он не пошел по пути, обычному для всех таких кочевнических образований, т. е. по пути типичной «имперской конфедерации». Чингисхан на рубеже XIII в. начал строительство полноценного государства с его полноценным государственным аппаратом. Его государство открыло новый этап в развитии кочевой государственности, уже не квазигосударственной, а регулярной империи, вначале только кочевой с рудиментами «имперских конфедераций», а потом и мировой, в которую влились со своим опытом государственности развитые оседлые культуры. Именно в этом заключается значение Чингисхана как государственного деятеля. А поскольку характер такого государства был в первую очередь военно-полицейским (есть серьезные основания считать, что войны и внешние завоевания являются следствием возникновения развитых политических структур [70, с. 34]), то одновременно Чингисхан не мог не быть и выдающимся военным организатором.

О точной дате рождения Чингисхана— 1155, 1162 или 1167 год — историки до сих пор не договорились (см. [82, с. 33]). Казалось бы, это частный вопрос — начиная с 1201 г. датировка событий является более или менее общепринятой. И для дальнейших событий, которые касались уже многих стран и народов, нюансы внутримонгольской политики предшествующего периода вроде бы не так уж и важны. Однако если предпосылки создания мировой Монгольской империи лежат в организации сначала общемонгольского государства, то без пристального внимания м личности его создателя не обойтись. Установка же точной даты рождения Чингисхана имеет особое значение для определения немаловажных деталей становления его государе ства и понимания внутренних движущих причин его поведения. Если коротко, то для этого понимания имеет значение вот что: было ли Чингисхану 34 года, когда его избрали ханом влиятельные степные аристократы, или 27(22) года; было ли ему за 50 лет, когда он начал коренные преобразования в своем чифдоме, приведшие к созданию полноценного государства и началу внешней экспансии, или ему не было и 40 (либо немного за 40). Кроме того, среди исследователей истории Монголии, Китая и Тибета существует даже такое представление, что без этой точной датировки «вообще невозможно составить хронологию истории Монголии на основе китайских и монгольских источников» [152, с. 272].

Если относительно смерти Чингисхана существует общепринятая дата: конец августа— начало сентября 1227 года, которая подтверждена всеми основными источниками, то относительно ею рождения до сих пор нет такою согласия ни в источниках, ни в исследованиях. Дата рождения Чингисхана в явном или неявном (то есть через продолжительность жизни) виде присутствует в ряде ранних и поздних источников. К первым относятся: «Мэн-да бэй-лу» Чжао Хуна, «Шэн-у цинь-чжэн лу» и «Юань ши» — на китайском языке; «Сборник летописей» Рашид ад-Дина — на персидском языке. Ко вторым — чагатайское «Сказание о Чингис-хане» XVI–XVII вв.; монгольские летописи XVII–XVIII вв., такие как «Алтай Тобчи» и «Шара туджи» анонимных авторов, «Алтай Тобчи» Лубсан Данзана и «Эрдэнийн тобчи» Саган Сэцэна; тибетское сочинение «Пагсам-джонсан» ламы Сумба-Хамбо.

В единственном сохранившемся монгольском источнике, современном эпохе Чингисхана — «Сокровенном сказании» (1240 г.), нет ни даты рождения Чингисхана, ни продолжительности его жизни, есть только краткое упоминание о смерти: «Чингисхан, после окончательного разгрома Тангутов, возвратился и восшел на небеса в год Свиньи (1227)» [16, с. 191]. Зато поздние монгольские летописи XVII в. указывают на рождение Чингисхана в 1161 или 1162 году, часто с «подробностями». Чтобы адекватно понять достоверность этих позднейших известий, надо иметь в виду, что существует определенный разрыв в монгольской историографии после падения династии Юань в так называемый «темный период», т. е. в XIV–XVI века, из которого до нас не дошло ни единого монгольского исторического сочинения. Знакомство же монгольских авторов XVII–XVIII вв. с китайскими сочинениями по истории монголов, главнейшим из которых была династийная хроника «Юань ши», сомнений у исследователей не вызывает [61, с. 43].

В самой ранней летописи XVII в. — анонимной «Алтай Тобчи» — год рождения Чингисхана сначала указывается как «год Змеи ( moyai jil ) (1161 г.)» [128, с. 114] и в ней же говорится, что «в 1206 г. Чингисхан поднял «белое знамя с девятью хвостами», когда ему было 45 лет» [там же], что за вычетом года внутриутробной жизни (этот год китайцы и монголы по своему обыкновению включают в продолжительность жизни человека) и дает дату рождения Чингисхана — 1162 год. С большими «подробностями» пишет Лубсан Данзан в «Алтай Тобчи»: «в год черной лошади (1162 г.), в первый летний месяц, в полдень шестнадцатого дня родился Чингис-хаган» [18, с. 65]. Сведения же «Шара туджи» («Желтая история») на тот счет просто фантастичны — рождение Чингисхана датируется годом огня-коня, таковые в XII в. приходятся на 1126 и 1186 годы [52, с. 128]. Видимо, у ее автора, использовавшего первую часть «Сокровенного сказания» [60, с. 40] и китайские сочинения [52, с. 175–176], эти источники относились к буддийской литературе, так как в его пронизанном буддийскими мотивами описании Чингисхан, бывший в реальности язычником-анимистом, является хубилганом, т. е. перерожденцем бодисатвы [200, с. 480]. Скорее всего, автор «Шара туджи» пользовался тибетским сочинением «Дэбтэр-онбо» Шоннубала (1478 г.), где приведена дата рождения Чингисхана— 1182 г. и которое было создано на основе «Дэбтэр-марбо» Гунга-Дорчжэ с большой путаницей в хронологии [152, с. 272].