Роман Храпачевский - Военная держава Чингисхана

От Коломны монголы двинулись к Москве, их подход оказался неожиданным для москвичей, не ведавших о результате сражения за Коломну: «Москвичи же ничегоже не видевше [303]» [24, с. 75]. Город был осажден и, несмотря на пятидневное упорное сопротивление, взят 20 января 1238 г. Сопротивление Москвы запомнилось — у Рашид ад-Дина сохранено даже имя убитого монголами московского князя («Улайтимур», искаженное на тюркский лад «Владимир»), им был малолетний сын великого князя Владимирского Владимир Юрьевич (см. [153, с. 184]) [304]. Москва была разрушена, а «люди избиша от старець и до младеньць» [ПСРЛ т. 1, стб. 516]. Кроме того, монгольская армия устроила фуражировку в районе Москвы и Коломны. Это подтверждает тот факт, что кроме обычного — «монастыри вси и села пожгоша» [ПСРЛ т. 1, стб. 461], летопись специально отметила, что монголы «много имения вьземше» в этих подмосковных монастырях и селах. Видимо, целую неделю монголы запасались фуражом и провиантом, после чего выступили к Клязьме, по льду которой и добрались 2–3 февраля 1238 г. к Владимиру (исследование дат в Лаврентьевской летописи дает эти числа, см. [67, с 109–110]).

К этому времени в городе остались с небольшими силами сыновья великого князя Всеволод и Мстислав. Сам великий князь, получив отчет о сражении под Коломной от Всеволода, решил положиться на крепость стен своей столицы и отправился в условленное место сбора новых полков: «Выеха Юрьи из Володимеря в мале дружине, урядив сыны своя в собе место, Всеволода и Мстислава, и еха на Волъгу с сыновцы своими, с Васильком и со Всеволодом и с Володимиром, и ста на Сити станом, а ждучи к собе брата своего Ярослава с полкы и Святослава с дружиною своею, и нача Юрьи, князь великый, совкупляти вое противу Татаром» [ПСРЛ т. 1, стб. 461]. Это решение было результатом военного совета, о котором сообщает Татищев, причем предложение части бояр еще раз попытаться выйти против монголов в поле было отвергнуто [46, с. 233].

Этот отход «на Ярославль» [24, с. 75], который произошел буквально на глазах монголов — они разминулись с отрядом великого князя менее чем на день (Татищев датирует отход великого князя Юрия Всеволодовича 2 февраля [46, с. 233]), вызвал у последних опасения насчет возможных неожиданных ударов по ним отряда великого князя. Такого образа действий монголы имели полное право опасаться, так как «малая война» показала свою эффективность против них и в 1223 г. (булгары и мордва так разбили Чжэбэ и Субэдэя), и сейчас, во время вступления на суздальскую землю. Дело в том, что «Повесть о разорении Рязани Батыем» относит начало действий отряда Евпатия Коловрата, который «погнаша во след безбожного царя и едва угнаша его в земле Суздалстей» и нападал «на станы Батыевы» [30, с. 190], ко времени марша монголов к Владимиру. Сам рассказ о Евпатии Коловрате поздний, он появляется под пером книжника XV в., но он, очевидно, отражает события реальные, только, по замечанию Д. И. Иловайского, «трудно определить, насколько народная гордость участвовала в изобретении поэтических подробностей» [92, с. 71–72]. Монголы знали, что великий князь отправился на север, поэтому им логично было предположить, что он выбрал своей базой Суздаль. От Владимира к Суздалю Бату (или Субэдэй, как его советник в походе) отправил отдельный корпус, который взял и сжег Суздаль в промежутке между 4 и 6 февраля, так как 6 или 7 февраля [305]этот отряд уже вернулся к Владимиру [46, с. 234]. Сам Владимир был взят штурмом, после нескольких дней бомбардировки из камнеметов и огнеметных машин [306]во второй половине дня 7 февраля 1238 г.

После разрушения столицы Владимиро-Суздальской земли монголы начинают рассылать отряды для облавного обхода русских городов и поиска великого князя Юрия Всеволодовича: «И оттоле разсыпашася татарове по всей земли той» [ПСРЛ т. 15, стб. 369]. Монгольская армия разделилась на три направления: на север, к Ростову и Ярославлю, для преследования великого князя («поидоша на великого князя Юрья оттоле, овии же идоша к Ростову, а инии же к Ярославлю» [ПСРЛ т. 1, стб. 518]) отправился сильный корпус Бурундая [ПСРЛ т. 2, стб. 779]; на восток, к Средней Волге (на Городец) был направлен второй отряд («инии на Волгу, и на Городець» [ПСРЛ т. 1, стб. 518]); а на северо-запад, к Твери, шли тумены самого Бату и других чингизидов.

Движение монгольских туменов к Твери и их состав хорошо документированы. Так, русские летописи дают точные координаты движения — Тверская летопись сообщает, что те пошли «кь Юриеву [307], и кь Переяславлю, и кь Дмитрову, и тех взяша; а инии Тферь шедше взяша, в ней же сына Ярославля [308]убиша» [ПСРЛ т. 15, стб. 369]. Суздальская летопись уточняет порядок взятия монголами городов по пути к Твери: «Юрьев, Дмитров, Волок, Тверь» [ПСРЛ т. 1, стб. 518]. Взгляд на карту показывает, что от Юрьева-Польского тумены Бату разошлись: одни отправились к Твери маршрутом Юрьев — Дмитров — Волок-Ламский — Тверь, и далее на Торжок («взяша… Дмитров, и Волок и Тферь, и оттоле приидоша кь Торжку» [ПСРЛ т. 15, стб. 370]); а другие пошли от Юрьева через Переяславль и Кснятин ([ПСРЛ т. 10, с. 109]) до Твери. А по сообщению РД, можно понять состав монгольских туменов — на северо-западном направлении находились войска главных царевичей, так как Переяславль-Залесский, «коренную область Везислава [309], они взяли сообща [310]в пять дней» [39, с 39]. Оказавший сильное сопротивление первому монгольскому отряду Торжок был взят с приходом подкреплений из-под Твери, где соединились силы обоих направлений северо-западного корпуса.

Как явствует из летописей, к Торжку монголы впервые подошли 22 февраля 1238 г. ([ПСРЛ т. 15, стб. 370]), а взяли его 5 марта, т. е. через 12 дней — даже сильно укрепленный Владимир продержался вдвое меньше, поэтому обозленные монголы «исекоша вся от мужьска полу и до женьска» [24, с. 76], а за какими-то горожанами, которые вырвались из Торжка, устроили погоню вплоть до Игнача-креста: «Гнашася безбожнии Татарове Серегерьскым путем до Игнача-креста, и все секучи люди, яко траву, и толико не дошедше за 100 верст до Новгорода» [ПСРЛ т. 15, стб. 371]. Из этого свидетельства Тверской летописи (а также из Львовской летописи) становится ясным, что Новгород монголы брать не собирались, вопреки бытующим в популярной литературе недоумениям — «почему татары… не пошли на Новгород» [189, с. 121]. Ужас, который охватил новгородцев (отметим, что новгородцы даже побоялись направить помощь Торжку, своему важному торговому центру) при известии о приближении монголов (ведь они никак не могли знать, что это не приступ к Новгороду, а только лишь погоня за немногочисленными беглецами из Торжка; в Ермолинской летописи есть важное уточнение на этот счет — «вси люди изсекоша, а за прочими [311]людми погнашеся от Торжка», [ПСРЛ т. 23, л. 122]) — вот причина панических записей в новгородских летописях, которые через 750 лет воспринимаются невзыскательными авторами как свидетельство «развития успеха» монголами в направлении Новгорода. Поэтому так распространен миф о том, что «Новгород был пощажен» [189, с. 121], в то время как отход от Игнач-креста был просто завершением погони, задача которой была выполнена — ведь беглецов порубил «аки траву» небольшой отряд монгольской погони. При этом основные силы северо-западного корпуса монголов были под Тверью и Торжком, а остальные «монголо-татарские силы… были разбросаны по огромной русской равнине» [97, с. 108].