100 великих катастроф XX века

Несмотря на все усилия спасателей, люди продолжали гибнуть. Впоследствии один пожарный так описывал происходившее репортерам: «Мы резали стальные прутья, а заключенные взбирались по решетке наверх и умоляли нас спасти их. Из-за густого едкого дыма почти ничего не было видно. Затем нам пришлось отойти, потому что жар стал нестерпимым, и эти люди погибли прямо у нас на глазах. Криков мы не слышали. Я думаю, что они потеряли сознание к тому времени, когда до них добрался огонь».

Пожарным угрожала двойная опасность, когда они въехали во двор тюрьмы. Гибель товарищей разъярила четыре тысячи арестантов, вполне справедливо возлагавших вину за это на тюремную администрацию, которая не приказала вовремя открыть камеры. Толпа заключенных не давала пожарным приступить к тушению огня, а пожар, все разгораясь, принимал размеры, угрожавшие еще худшими бедствиями. Наконец начальник тюрьмы обратился за помощью в вышестоящие инстанции, и на территорию тюрьмы вступили национальные гвардейцы и армейские части, вооруженные винтовками с. примкнутыми штыками.

Пожарные заработали вовсю, однако заключенные начали забрасывать их камнями. Направив на заключенных стволы брандспойтов, пожарные заставили их отступить. После этого бунт принял характер всеобщего восстания. Несколько заключенных попытались поджечь пожарную машину. Другим удалось поджечь часовню и цех по переработке шерсти. Но оба этих пожара были потушены своевременно и большого ущерба не нанесли. А вот когда заключенные перевернули машину «скорой помощи», начальник тюрьмы приказал открыть огонь на поражение, и беспорядки сразу улеглись.

После этого пожарные потушили, наконец, основной пожар и вошли в чадящее здание вместе с представителями тюремной администрации. Их взорам предстала жуткая картина. Только на шестом ярусе лежало 168 изувеченных и обуглившихся трупов. Останки сотен несчастных узников были обнаружены на других ярусах. Из 800 заключенных, находившихся в тюрьме, погиб 321, еще 130 человек было тяжело ранены.

Подробности первых минут пожара благодаря оперативности прессы стали достоянием гласности. Общественность была шокирована такой бесчеловечностью. Уоткинсона обвинили в том, что именно он обрек на смерть 168 человек. Однако старший надзиратель отказался принять на себя ответственность и утверждал, что только выполнял приказ вышестоящего начальника, капитана Джона Холла. Холл, естественно, отрицал, что когда-либо отдавал такой приказ и Уоткинсон был отстранен от должности.

Обнаружилось, что сигнал о пожаре поступил со щита, находившегося за пределами тюремной территории, а не из тюрьмы. Причем сделано это было уже после того, как пожар набрал силу. Дверь главного прохода, который вел на все ярусы, обычно оставалась открытой, однако на этот раз она оказалась запертой и ее не открыли даже во время пожара. Возникло подозрение, что кто-то закрыл ее уже после начала пожара.

Альберт О’Брайен, католический капеллан тюрьмы, выступил с обличительной проповедью, в которой, в частности, заявил: «Катастрофа была преступлением, которое совершило государство, — гораздо большим преступлением, чем те, которые совершили против государства эти погибшие люди».

Газета «Колумбус Ивнинг Диспетч» обращала внимание на переполненность тюрем и в своей редакционной статье делала вывод: «Вот уже много лет подряд наши законодатели изощряются в словоблудии насчет проблем тюрем, а человеческие жизни в это же время подвергаются ежедневной опасности… Вопли людей, горящих заживо за стальными решетками, как будто их нарочно поджаривают в тесном каменном помещении, все еще звучат в ушах жителей Огайо. И государство окажется еще более жестоким, если эти вопли останутся безответными».

По иронии судьбы, материальный ущерб от пожара составил всего 11 тыс. долларов.

В годы Второй мировой войны популярность ночных клубов в США достигла своего зенита. Эти увеселительные заведения, обычно имевшие несколько ярусов, были уставлены изящной мебелью и роскошно отделаны. Выбор развлечений был весьма разнообразен и зависел от пристрастий, настроения и материального положения посетителей. Кому-то нравились маленькие бары с интимной атмосферой, где тихо, неназойливо звучали рояль и негромкое пение; кто-то предпочитал кабаре с небольшим джазом, а кто-то — огромные ресторанные залы с местом для танцев, большими оркестрами и пышными шоу, в которых участвовали многочисленные певцы, танцоры и акробаты.

Бостонский ночной клуб «Кокосовая роща» принадлежал некоему Барнету Вилански и располагался в одноэтажном здании между Пьемонт-стрит и авеню Шомет — в районе, буквально нашпигованном театрами и кинозалами. «Кокосовая роща» была типичной для клубов такого рода. Из парадного входа через дверь-вертушку посетитель попадал в фойе, а затем, пройдя по коридору, оказывался в большом ресторане, имевшем вращающуюся сцену. В ресторанном зале было два выхода. Один через двойные двери вел на авеню Шомет, а другой соединялся коридором с дверью, ведущей в служебные помещения. Ночное заведение украшали многочисленные искусственные пальмы, оправдывая его название. Посетителей «Рощи» становилось все больше и больше — в основном это были военнослужащие и рабочие военных заводов, и мест часто не хватало. Чтобы удовлетворить все возрастающие потребности, рядом с ресторанным залом в начале ноября 1942 года открыли коктейль-бар.

В той части здания, которая выходила на Пьемонт-стрит, было два бара. Один из них, составлявший часть ресторанного зала, назывался «Бар карикатур», а другой, расположенный несколькими ступенями ниже уровня улицы, носил название «Музыкальная гостиная». В нем царил полумрак, в котором парочки могли наслаждаться общением в отдельных кабинах под негромкую музыку рояля. Чтобы попасть туда, нужно было спуститься по узкой лесенке.

28 ноября «Кокосовая роща» была набита битком — более 800 человек. Никогда еще за все время существования клуба сюда не приходило столько посетителей. Помимо солдат, моряков, морских пехотинцев, служащих береговой охраны и рабочих с военных предприятий, здесь веселилась целая толпа футбольных болельщиков, отмечая победу своей команды над командой бостонского колледжа. В главном зале собравшихся кинематографистов и их поклонников развлекал актер Бак Джоунз, обычно игравший ковбоев в популярных тогда вестернах.

В 10 часов вечера должно было начаться шоу, главными участниками которого были певец Билли Пэйн, танцевальная группа Пирса и Роланда, акробатка Мириам Джонсон, скрипачка Хелен Фэй и кордебалет в сопровождении джазового оркестра Микки Альперта.