Нелли Лещенко - Япония в эпоху Токугава

В районах, где были развиты шелководство и производство шелковых ниток, ежегодный прирост населения во второй половине XIX в. составлял 1 %, что происходило за счет увеличения коэффициента рождаемости. Этому способствовало и то, что с 30-х гг. XIX в. там проживало большое число женщин.

В течение всего периода Токугава происходил умеренный рост населения в экономически развитых районах, прилегающих к Японскому морю, где имелись многочисленные возможности для неаграрных занятий. В 50-е гг. XIX в. население росло за счет увеличения коэффициента рождаемости, но смертность в то время еще не упала. При этом становление семьи как хозяйственной единицы обеспечивало потенциальные возможности для роста населения [217] Japan in Transition: from Tokugawa to Meiji. P. 315–316. .

В эпоху Токугава японцы научились бороться со стихийными бедствиями, например, с нашествиями саранчи; для ее уничтожения они использовали ворвань. Местные власти строили хранилища для риса на случаи неурожаев. Появились элементы планирования семьи: многие крестьянские семьи старались иметь столько детей, сколько они могли прокормить. Известны случаи, когда даймё субсидировали расходы на воспитание детей в своих владениях, чтобы препятствовать практике абортов и детоубийств. В первой половине XIX в. в Японии благодаря прививкам против оспы снизилась детская смертность, что отразилось на общей демографической ситуации.

В свете всего сказанного представляется неверным вывод о наступлении в Японии демографической стагнации в середине и конце периода Токугава, когда в результате стихийных бедствий темп роста населения замедлился. Правильнее говорить об изменении динамики роста народонаселения. Причем следует принять во внимание, что низкий прирост обеспечивал больший доход на душу населения, что явилось одной из предпосылок быстрой индустриализации страны в период Мэйдзи.

Производство продуктов питания является первейшим условием жизнеобеспечения всех слоев общества. Поэтому какие бы изменения ни происходили в политической и социально-экономической жизни Японии, решающее значение имели процессы в сельском хозяйстве, остававшемся главной производственной сферой деятельности жителей Японии.

У японского государства эпохи Токугава было несколько источников благосостояния. Большой доход давали рудники и леса, немалые суммы поступали в казну бакуфу , лично сёгуна и даймё от торгово-предпринимательской деятельности купечества. Но основу богатства сёгуна и феодальных князей составлял рисовый налог, поступавший из деревни. По словам Г. Нормана, крестьянство, подобно Атланту, держало на своих плечах японское общество. Оно составляло 84 % от общей численности населения [218] Китадзима Масамото. Эдо дзидай. Токио, 1959. С. 85. По другим сведениям — 85 %, но все специалисты по экономической истории считают, что крестьяне составляли не менее 80 % населения страны. .

В отечественном японоведении отдельные периоды аграрной истории докапиталистической Японии получили освещение в работах М. В. Воробьева, А. Л. Гальперина, Н. И. Конрада, С. С. Паскова, Г. И. Подпаловой, И. Г. Позднякова, И. М. Сырицына, однако в полном виде она до сих пор не написана. В связи с этим нет и единого понятийного аппарата. А история землевладения и землепользования в Японии очень важна не только для понимания механизма развития капиталистических отношений, но и для изучения процессов социальной мобильности, складывания социально-классовой структуры японского общества, поскольку, несмотря на жесткую систему контроля и регламентации, в XVII–XVIII вв. шел процесс разрушения сословных перегородок, наблюдалась практика продажи земли. Главной силой, размывавшей феодальные устои, было развитие товарно-денежных отношений.

Деревня как местная административно-хозяйственная единица сложилась к началу периода кинсэй и в этом качестве использовалась как удобный механизм для сбора налогов. Но до того японская деревня прошла длительный путь развития. Первоначально это была совместно проживавшая группа земледельцев, связанных между собой кровным родством по материнской линии; иначе говоря, понятие селения совпадало с понятием родовой общины. Первый шаг к ее разрушению был сделан в результате отделения ее части из-за необходимости расширить площадь обрабатываемых земель. В дальнейшем при зерновых амбарах-миякэ крупных родов стали зарождаться поселки нового типа, которые населяли земледельцы, работавшие на царских полях ( мита ) или на землях старейшин.

Оседлое существование на определенном месте и общее основное занятие обусловили то, что деревня ( мура ) была тогда одновременно и селением, и социально-экономическим объединением. Продукция земледелия не поступала в собственность отдельных кровнородственных групп, а только распределялась между ними, составляя собственность мура в целом. Древняя японская мура была формой общины [219] Конрад Н. И. Избранные труды. История. С. 53, 367. . Постепенно на новых землях при образовании новых поселений и новых хозяйств основное значение приобрело внеродовое объединение, община из кровнородственной превратилась в соседскую, и на первый план выдвинулась семья ( хандэн ).

В VII в. в Японии была введена надельная система. Каждый крестьянский двор получил во временное пользование землю соответственно числу членов семьи, начиная с шестилетнего возраста. Налоги стали взиматься не подворно, а подушно. Поэтому систематически, раз в 6 лет, должны были происходить переделы земли в соответствии с изменениями в составе семьи. Деревни были выделены в особую административную единицу ( ри ) [220] История стран Азии и Африки в средние века. М., 1968. С. 47; Пасков С. С. Япония в раннее средневековье. С. 38, 42. .

После того как на смену надельной системе пришла система поместного землевладения ( сёэн ), поселения, где жили крестьяне и самураи низкого ранга, стали называть сюраку, сато, мура . Сначала это были поселения внутри сёэн , затем крестьяне стали селиться за их пределами. Их совместное проживание и однотипный род деятельности получили название кёсонсэй [221] Иванами кодза. Нихон рэкиси. Т. 8. Токио, 1963. С. 37. , что можно перевести как «общинность». В это понятие входила не только деревня как таковая, но и взаимопомощь земляков в сельскохозяйственном производстве и в повседневной жизни. Эту деревенско-общинную структуру использовали и как механизм для сбора налогов.

Главным структурообразующим звеном при формировании деревни ( мура ) стали мелкие независимые крестьяне, а господствующей силой — кокудзин (местные феодалы), а затем сэнгоку даймё . Позднее в результате административно-экономических мероприятий Хидэёси и Иэясу деревня превратилась в административно-хозяйственную единицу со своим специфическим образом жизни, законами и взаимоотношениями как внутри деревни, так и с внешним миром. За деревней закреплялась определенная территория. Земли и владевшие ими крестьяне регистрировались в специальных кадастрах ( кэнтитё ). Деревня несла коллективную ответственность за уплату налога, иски, договоры, преступления и т. д.