Александр Шубин - Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года

ккк

Эсеры не были скованы марксистской социологической схемой и стремились начать движение к социализму здесь и сейчас. Как позднее писал Чернов, «революция во имя гегемонии капитализма над всеми областями народного хозяйства в России невозможна» 632 . Но из-за отсутствия у трудящихся достаточных навыков самоорганизации путь к социализму будет длительным, и в России начать его следовало с революционно-демократических преобразований и прежде всего - с аграрной реформы. Именно на ней и сосредоточились эсеры в рамках разделения труда с меньшевиками.

Но полностью отстраниться от городских проблем было невозможно. Д. Фирсов, выступавший на III съезде ПСР (25 мая - 4 июня) с докладом о рабочем движении, говорил: «Неизбежен в дальнейшем такой процесс, когда нынешние совещания и комитеты будут преобразованы в органы снабжения населения предметами первой необходимости, а заводские комитеты станут неразрывной частью органов снабжения» 633 . Значит, и Советы должны стать структурами экономической власти: «Самым ходом вещей» Советы «стали высшим органом управления хозяйственной жизнью» 634 . Здесь желаемое выдается за действительное - большинство предприятий находилось в частной или казенной собственности, советы и фабзавкомы могли воздействовать на управление, но еще не взяли его в свои руки.

Но как раз эсеры и меньшевики препятствовали переходу предприятий в руки коллективов и Советов, хотя в рядах ПСР довольно рано проявилось стремление к такой перспективе. Эсеры, как и меныневи-ки, не настаивали на мерах государственного регулирования, за которые высказывались их вожди. Левое крыло эсеров все более настойчиво требовало действий, товарищи по партии отвечали: не сейчас, позднее.

Медлительность дрейфа ПСР влево привела к выделению в ее составе группы лидеров (М. А. Спиридонова, В. А. Карелин, М. А. Натансон, А. Л. Колегаев и др.) и организаций (Петроградская, Казанская и др.), которые считали невозможным затягивать выполнение основных требований эсеровской программы. Важнейшей темой разногласий была и борьба за мир. Уже на II Петроградской конференции ПСР 3-5 апреля 1917 г. левый эсер Б. Д. Камков обрушился на доклад одного из лидеров оборонцев Гоца, назвав его позицию «социал-патриотической с интернациональным антуражем». Несмотря на остроту полемики левые пошли на уступки в согласительной комиссии и предложили компромиссную формулу: «долгом русской демократии является напряжение всех сил для защиты освобожденной страны и отстаивание всех политических и социальных завоеваний русской революции от всяких посягательств как изнутри, так и извне». Но правое крыло партии не оценило уступчивости левых, Керенский обвинил их в половинчатости (то есть как раз в поддержке компромисса), призвал партию защищать освобожденную страну «с открытым забралом», а не проповедовать просто «стояние на фронте». То есть Керенский уже тогда был склонен к наступательному «оборончеству». В результате партконференция поддержала оборонческую резолюцию Гоца, а левые отступили, заявив, что не собираются вносить раскол в партию 635 . Левые эсеры пока стремились к внутрипартийному компромиссу, тем более, что их взгляды стратегически были близки к вернувшемуся в Россию 8 апреля лидеру партии Чернову. Левое крыло не выходило из партии, рассчитывая перетянуть на свою сторону всю ПСР. Однако 22 апреля Чернов поддержал «Письмо 36-ти», подписанное вернувшимися из эмиграции и другими старыми авторитеными деятелями партии, которые не просто выступили с оборонческих позиций, но и активно поддержали Временное правительство, правда с оговоркой: «до тех пор, пока оно честно служит народному делу в полном единении с организованной демократией». Более того, ветераны партии признали «участие в его составе представителей социалистических партий не только желательным, но и необходимым» 636 . Но они не собирались брать власть ради немедленного развертывания социальных преобразований. Они были готовы укрепить власть либералов. Только левые эсеры выступали за создание правительства социалистов. На III съезде они дали бой общедемократической, по сути либеральной политике Керенского, и ему не хватило трех голосов для прохождения в ЦК.

Лидеры революционно-демократических партий всю жизнь боролись за социальные преобразования. Эсеры считали, что момент их прихода к власти будет стартовой точкой радикальной аграрной реформы с последующим движением к социализму. И вот теперь, оказавшись у власти, они воздерживались от проведения преобразований до созыва Учредительного собрания. Что останавливало большинство ЦК эсеров на пути преобразований? Ведь они не были скованы меньшевистскими догмами. Этот парадокс, во многом предопределивший поражение эсеров и меньшевиков, определялся обстоятельствами «места и времени»: «Если войну необходимо продолжать, то для этого необходимо было единение всех «живых сил страны», как тогда говорили, а такой «живой силой» считалась тогда и буржуазия, - воспроизводил логику лидеров Партии эсеров член ее ЦК Н. Я. Быховский. - Отсюда необходимость хотя бы временного соглашения с буржуазией, во имя интересов войны, защиты отечества... Для продолжения войны необходимы были займы союзников, а при полном устранении от власти «цензовых элементов» союзники не доверили бы нам своих средств. Далее, интересы внешней войны требовали недопущения гражданской войны внутри страны, а немедленный захват земли мог вызвать такую войну, ослабить фронт и боеспособность армии, командный состав которой состоял в огромной части своей из представителей буржуазного класса» 637 .

Война, которая создала предпосылки для столь радикальной политической революции, теперь тормозила социальную революцию. Но затягивание преобразований и ухудшение положения населения грозили сделать продолжение революции куда более разрушительным, чем ее начальная стадия.

Казалось, время работает на социалистов. Вскоре кончится война. Через несколько месяцев будет созвано Учредительное собрание, которое позволит определить направление преобразований, соответствующее настроениям большинства граждан. И тогда нынешние препятствия станут основой необратимости социальных реформ. Даже война создает предпосылки для социализма - в этом Чернов согласен с Лениным. На третьем съезде ПСР он задавал риторический вопрос о судьбе государственного регулирования по окончании войны: «разве те организующие элементы, которые введены в жизнь? Разве они должны исчезнуть?» 638 Чернов уверен, что «война есть рубеж, война есть перелом, с которого развитие начал коллективизации во всех странах пойдет и должно будет пойти ускоренным темпом» 639 . Однако просто сохранение военной системы регулирования недостаточно: «.. .созданное войной обобществление должно остаться на началах демократизации» и социального права 640 .