Владимир Перстнев - Жаркий август сорок четвертого [К 70-летию Ясско-Кишиневской операции и освобождения г. Бендеры от фашистских захватчиков]

Исключительный герой, традиционный для лейтенантской прозы, лейтенант Мотовилов, борющийся не только за победу, но и за справедливость, имеет в произведении своеобразного антагониста. Видевшие киноленту по повести «Пядь земли» помнят его — это рядовой Мезенцев, из породы людей, «за которых все самое трудное и опасное делают другие». Писателя-фронтовика в советское время нередко обвиняли в «окопной правде» — неприкрытом, без ретуши изображении ужасов войны, которые тот увидел воочию.

За каждой строчкой военных публикаций встают люди, чьи мужество и самоотверженность поражали тогда, поражают и сейчас. Строки дышат такой верой и таким гневом, что невольно проникаешься их внутренней силой.

Пожалуй, особенно памятно пребывание на Кицканском плацдарме выдающегося советского писателя Александра Фадеева. Сведения об этом спустя десятилетия доносят до нас ветхие от времени страницы дивизионной газеты «На врага!».

Александр Фадеев появился на Кицканском плацдарме перед началом Ясско-Кишинёвской операции. В центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ) в фонде писателя хранятся и записные книжки, на основании которых можно установить хронологические рамки пребывания его в Тирасполе и в Кицканах — с 19 по 23 мая 1944 года.

Заметки в записной книжке писателя:

— … Степь в крупных холмах. Возвышенность, как стол. Пирамидальные тополя. Красивые смуглые молдаванки. Гроза в степи. Сады, сады… Идут бои на Днестре. Всё время ухают пушки.

— Поездка в молдаванское село Кицканы.

(Здесь и далее по тексту в полном собрании сочинений писателя оно именуется как Клукани. Видимо, редакционные работники при подготовке издания не разобрались должным образом с почерком писателя и местной топонимикой).

Богатое село, хаты, крытые черепицей, иногда цинком, часть очеретом. По углам, и по низу, и под крышами синенькие полосы. Виноградники на взгорье.

… Мутный Днестр среди старых дубов, тисов и вишен. Плавни (вот откуда буки). Служба по-молдавански. Настоятель — родственник патриарха в Бухаресте. Дипломат. Глаза умные. Холеная борода. Бывший офицер царской армии времен русско-японской войны.

Был ранен. Имел награды. В монастыре сорок лет.

Лицо человека, ведшего здоровый и воздержанный образ по жизни.

Для нас наиболее ценны записи, относящиеся непосредственно к Бендерам. 19 мая 1944 года А. Фадеев занёс в свою записную книжку дословно следующие строки:

«В стереотрубу с колокольни, построенной в 1913 году, вид на Бендеры и на так называемую „Могилу Суворова“.

Старинная крепость Бендеры.

Штурм нашими войсками Бендер ночью. Беспрерывно висящие в небе ракеты, видно как днём. Слышны крики „ура“. Мощный огонь артиллерии и работа авиации.

Ад!»

Одной из целей визита писателя были встречи с солдатами и офицерами, участвовавшими в освобождении шахтёрского городка Краснодона, ставшего известным всему миру по деятельности подпольной организации. Совсем скоро — в 1945 году — увидит свет его знаменитый роман «Молодая гвардия», а ещё три года спустя одноимённый фильм.

188-я Нижнеднепровская Краснознамённая стрелковая дивизия занимала тогда небольшой участок обороны на Кицканском плацдарме южнее Тирасполя. 22 мая проходило совещание ветеранов дивизии или, как в то фронтовое время называли, слёт бывалых воинов. Дивизия только что получила пополнение, и молодые воины с глубоким вниманием слушали рассказы героев минувших боёв. Но вот начальник политотдела дивизии полковник Г.Н. Шинкаренко предоставляет слово автору известных книг «Разгром» и «Последний из Удэге». На импровизированную трибуну, наспех сооружённую в Кицканском лесу, в военной гимнастёрке, перетянутой ремнями портупеи, с орденом Ленина на груди, взошёл человек и обратился к присутствующим:

— Товарищи! Разрешите мне от себя лично и от имени всех советских писателей передать вам, славным воинам дивизии, о которой знает вся страна, пламенный сердечный привет! Здесь собрались люди большого опыта, природной сметки, народного ума. Таких у наемного. Десятки тысяч родилось их за время Великой Отечественной войны…

В тот же день, видимо после окончания слета, состоялся концерт. А. Фадеев по этому случаю оставил в записной книжке следующее:

«Концерт в лесу. Орленева с перевязанным глазом (потеряла на фронте). Хорошо поёт. Вечернее небо в тучах, ветер с деревьев — крупные капли после дождя. Артиллерия погромыхивает».

Речь писателя на слёте записал заместитель редактора дивизионной газеты «На врага!» Е.И. Новиков. В том же номере опубликовано письмо Александра Александровича Фадеева, адресованное бойцам и командирам соединения.

Интересная беседа завязалась между А.А. Фадеевым и находившимся тогда в редакции комсоргом 573-го стрелкового полка, активным военкором газеты старшим лейтенантом Лисовым, слава о ратном подвиге которого в дни Ясско-Кишинёвской операции прогремела по всему фронту. В том же номере, где были напечатаны речь и письмо писателя, публиковалась и его статья «Комсомольцы учатся», которую он сейчас, придя со слёта бывалых воинов, вычитывал перед выпуском.

А. Фадеев пробежал тогда взглядом опытного журналиста-писателя оттиск второй полосы и сказал, улыбаясь:

— А ведь у военкора и писателя получилось замечательное творческое содружество — статья и письмо рядышком! А сама статья-то комсорга, признаться, звучит актуально, в унисон содержанию всего номера.

Комсорг П. Лисов вскоре погиб в бою, а Е.И. Новиков в послевоенное время проживал в Москве. Номер же газеты тогда целиком был посвящен урокам наступательных боёв, пропаганде боевого опыта бывалых воинов, вскоре успешно применённого всем личным составом дивизии в ходе победоносной Ясско-Кишинёвской операции.

Она началась 20 августа 1944 года. Разгорелись ожесточённые бои за село Хаджимус, высоту 150… На третий день сопротивление врага в районе г. Бендеры было сломлено. 23 августа в 7 часов 30 минут утра в оставленный фашистами город вошёл сводный отряд, состоящий из воинов 93-й и 223-й стрелковых дивизий под командованием подполковника Е.И. Ермакова.

К Александру Георгиевичу Серову судьба оказалась необыкновенно щедра — вполне под стать его жизненной стойкости, закалке истинного дальневосточника. Писалась она не мелкими штрихами, а широкими размашистыми мазками. Все это с первого взгляда угадывалось в его внешнем облике. Уже будучи в преклонном возрасте, Александр Георгиевич выглядел энергичным, подтянутым, с оптимизмом смотрящим в будущее, как и семьдесят лет назад, когда шагал фронтовыми дорогами Европы, и в 50–60 годы, когда возглавлял гиганты индустрии.