Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

Место Апеля занял 39-летний Гюнтер Миттаг, став секретарём ЦК по экономике и получив задачу заботиться о продолжении экономических реформ. Несмотря на ограничения, которые вынужден был ввести Ульбрихт, а также на сопротивление в собственном политбюро, главные элементы экономических реформ всё же реализовывались на практике. Однако решающие аспекты, такие как последовательное выполнение закона стоимости при определении цен и расчёте прибыли, ввести было нельзя. Здесь сопротивление было столь сильно, что Ульбрихт заколебался. В итоге новая экономическая система действовала лишь частично. Однако и в этих границах она на практике показала себя действенной, что проявилось в значительных успехах экономики ГДР в 1960‑х годах.

Хотя было бы большим преувеличением называть ГДР десятой по мощности индустриальной державой мира (это не было собственной выдумкой — так утверждали западные средства массовой информации), ГДР догнала крупные промышленные страны Европы. В частности, она достигла уровня производства Италии, располагавшей втрое большим населением. Без сомнения, с учётом начальных условий это стало выдающимся достижением для страны с 16 миллионами жителей [263] Gerhard Schürer. Gewagt und verloren..., указ. соч., с. 174. .

Несмотря на это, экономика ГДР всё ещё не могла обеспечить население достаточным количеством предметов потребления, запчастями и продуктами питания. При реалистическом взгляде нельзя было прийти ни к какому другому выводу, кроме того, что ещё остаётся пройти долгий путь, прежде чем будет создана полностью работающая социалистическая общественная система. Предположение, будто социализм — это лишь короткая переходная стадия к коммунизму, оказалось неверным. Всё более становилось очевидным, что социалистическая общественная система должна развиваться на собственной экономической основе, в которой все элементы должны быть притёрты и действовать совместно для производства устойчивых движущих сил дальнейшего развития. При этом она должна приобрести самостоятельное общественное и культурное качество, которое не могло быть ни смешением «пережитков капитализма» и «ростков коммунизма», ни всего лишь имитацией достижений капитализма и буржуазного общества. Нужно было не имитировать капитализм с зачатками социализма, а идти по принципиально новым путям и при этом всё больше приближаться к новому качеству социализма как высшего общественного строя.

В принципе это было несомненно верно. Однако представлялось ещё достаточно трудным определить, в чём именно будет состоять этот новый социалистический путь, кроме основных моментов вроде общественной собственности на средства производства и политической власти. Главным образом это касалось деликатной сферы материальных потребностей, растущих у населения ГДР под сильным влиянием изменяющейся структуры потребностей — во многих отношениях искусственно создаваемых ради прибыли — капиталистической экономики. Вопрос, какова может быть разумная структура потребностей и благосостояния социалистического общества, был ещё совершенно не прояснён. Эта неопределённость, в свою очередь, была последствием не только недостаточной теоретической разработки, но и прежде всего отсутствия материальных предпосылок.

Результатом теоретических размышлений и практического опыта политики реформ стало осознание того, что социалистическое общество будет не кратковременным состоянием, не интерлюдией между капитализмом и коммунизмом, а относительно самостоятельной общественной формацией на предположительно долгий срок. Это фундаментальное положение, основанное на научных работах Института общественных наук при ЦК СЕПГ под руководством Отто Рейнхольда и Вернера Кальвайта, Ульбрихт в 1967 г. использовал в своей речи по случаю 100-летия выхода первого тома выдающегося труда Маркса «Капитал».

Эта недогматическая интерпретация марксистской теории общества и воззрений Маркса по вопросу о двух фазах развития коммунистической общественной формации на основе практического общественно-политического опыта является, по моему мнению, важнейшим вкладом в развитие теории социализма после Ленина . Она представила реалистическую концепцию, обобщившую предшествующий опыт и в то же время освободившуюся от утопических и иллюзорных элементов и послужившую крепким фундаментом для выработки практической политики дальнейшего формирования социалистического общества.

Слова Ульбрихта вызвали отнюдь не только одобрение. Иначе и не могло быть. Если бы Москва последовала за Ульбрихтом, то пришлось бы признать, что КПСС в своей программной цели «построения коммунизма» стоит на нереалистических позициях. А это подвергло бы сомнению её роль эталона, что привело бы к заметному снижению авторитета в международном коммунистическом движении. Поэтому руководство КПСС не поддержало высказываний Ульбрихта, и тот всё меньше мог рассчитывать на поддержку своей политики реформ, тем более что и другие социалистические страны были «заражены» этим несогласием КПСС.

Развитие стремлений к реформам и обновлению в ЧССР в 1968 г. и главным образом их крах заметно изменили соотношение сил в руководстве СЕПГ. Хотя Ульбрихту и удалось продвинуть проект разработки, обсуждения и народного одобрения новой конституции, однако сопротивление проводимой им линии росло. Решающие действия блокировались или неявно подрывались руководителем секретариата ЦК, Эрихом Хонеккером, к которому Ульбрихт изначально благоволил как к своему преемнику.

К этому добавилось то, что Ульбрихт, стремясь ускорить научно-технический прогресс, дал Миттагу согласие на выполнение 88 проектов по автоматизации индустрии сверх обычного плана, хотя они и не имели материального обоснования. Это привело к затруднениям в производстве, так как необходимые ресурсы были уведены из запланированных проектов, которые, в свою очередь, не смогли быть сданы в назначенные сроки. Возникли многочисленные диспропорции, расстроившие работу экономики, из-за чего последовали довольно крупные пробелы в снабжении.

Противникам курса реформ это предоставило отличный повод для противостояния Новой экономической системе (НЭС).

К сожалению, поведение секретаря по экономическим вопросам, Гюнтера Миттага, влияло в том же направлении. Он получил не только доверие Вальтера Ульбрихта, поскольку весьма активно содействовал введению НЭС, но и значительную власть, что, по-видимому, вскружило ему голову. Он начал вести себя довольно высокомерно — как сверхуправленец и крупный теоретик политической экономии. Вместо того, чтобы позаботиться о глубокой разработке связанных с НЭС проблем политэкономии (до тех пор недостаточно или совершенно неразработанных), он всё больше разглагольствовал о кибернетике, теории систем, эвристике и прогностике, изображая себя создателем «марксистско-ленинской теории организации», которую он презентовал в качестве научной основы планирования и руководства не только экономикой, но и всем обществом. Герхард Шюрер в своих воспоминаниях верно пишет, что «1969 и 1970 годы стали скверными временами дутых формулировок и размахивания лозунгами о науке, которые на самом деле лишь заводили дело в тупик. Все должны были заниматься кибернетикой, эвристикой, автоматизацией систем и крупными исследованиями» [264] Там же, ст. 159. .