Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

Этот процесс проходил у меня ступенчато и неровно, причём сперва центральное место занимали марксистская философия и моё стремление преодолеть догматический схематизм сталинского «диалектического и исторического материализма», который свёл марксову философию к немногим общим «основным чертам» и формулировкам, тем самым упростив, исказив и вульгаризировав его. Поначалу эта работа вылилась в серию журнальных статей, а затем главным образом в книгу «Марксистская философия», которая вышла в 1967 году [9] Marxistische Philosophie — Lehrbuch, von einem Autorenkollektiv unter Leitung und Redaktion von Alfred Kosing; Berlin 1967. и после двух изданий была объявлена «ревизионистской», став жертвой перекинувшейся тогда и на ГДР ресталинизации Советского Союза, начавшейся после смещения Хрущёва Брежневым в 1964 г. [10] См. об этом Alfred Kosing. Habent sua fata libelli — Über das merkwürdige Schicksal des Buches Marxistische Philosophie [А. К.: (У книг своя судьба) — О странной судьбе книги „Марксистская философия“] в сборнике Hans-Christoph Rauh / Peter Ruben (Hg): Denkversuche. DDR-Philosophie in den 60-er Jahren. Berlin 2000, с. 77 и сл.

В своей научной деятельности я занимался преимущественно фундаментальными проблемами философии и теории познания, поэтому углубление в более непосредственную и подробную теорию социализма и её критическое сравнение с общественной реальностью социализма ещё не занимало в моей работе сколько-нибудь значительного места. Только в 1970‑х годах я начал обращаться к этим вопросам, в связи с чем в моё поле зрения более плотно вошли и общественно-политические взгляды Сталина, и предопределённая ими советская модель социализма.

Одним из последствий пренебрежения этими вопросами стало то, что при оценке состояния социалистического общества в Советском Союзе и в ГДР, равно как и политики КПСС и СЕПГ, я занимал довольно противоречивую позицию, ещё недостаточно обдуманную теоретически.

С одной стороны, в результате тесных контактов с советскими коллегами в Москве и изучения русской литературы я всё-таки сознавал фундаментальные недостатки и искажения советского общества, и потому пришёл в целом к более критической оценке того, насколько оно удовлетворяет требованиям социалистического общества. Но с другой стороны, я считал, что эти недостатки и деформации объясняются главным образом историческим грузом прежней отсталости России, тяжёлыми исходными условиями, а также негативными последствиями политики Сталина, и потому я питал надежду, что можно будет преодолеть их в более долгосрочной перспективе.

XX съезд КПСС в феврале 1956 г. ещё раньше способствовал этим моим взглядам. Мои взгляды и практика критической солидарности представляли Советский Союз, несмотря на все недостатки, главным бастионом социализма, который необходимо защищать от всяческих атак, что я и делал в своих работах. Однако это привело к тому, что я пренебрёг более глубоким и последовательным теоретическим анализом воззрений, царивших в «сталинистском» марксизме-ленинизме, в отношении сущности, характера и содержания социализма, и к тому, что я неоднократно подавлял в себе сомнения в том, что его демократический характер и его гуманистическое содержание не только проявились в слишком малой степени, но также и в том, что до того времени они отчасти игнорировались.

Очень скоро мне стало очевидно, что задача, сформулированная в новой программе КПСС 1961 года — построить за двадцать лет коммунизм как высшую фазу новой общественной формации, была нереальной и иллюзорной, однако я цеплялся за мысль, что Советский Союз всё же достаточно силён и стабилен для того, чтобы развиваться дальше и в реальной жизни постепенно приближаться к идеалам работоспособного социалистического общества. В этих рассуждениях несомненно также играло роль — сознательно или бессознательно — представление о том, что сравнительно меньшие социалистические страны, и в особенности ГДР, без связи и тесного сотрудничества с Советским Союзом вряд ли бы оказались способны выстоять против сильного капиталистического окружения.

И лишь благодаря тому, что мне был поручен книжный проект «Диалектика социализма», я был вынужден углубиться в эту сложную и политически деликатную проблематику и заняться также современным развитием и состоянием социалистического общества в ГДР. Благодаря этому я глубже осознал указанное противоречие и теперь неизбежно стал попадать в конфликты. В то время конфликты разрешались исключительно компромиссами с официальной точкой зрения на социалистическое общество, царившей в СЕПГ после прихода к власти Хонеккера в 1971 г., так как несмотря на смену власти в руководстве СЕПГ я оставался сторонником политики реформ Вальтера Ульбрихта [11] Вальтер Ульбрихт (Walter Ulbricht) (1893–1973), сооснователь КПГ в 1919, первый секретарь СЕПГ с 1950 по 1971 и председатель госсовета ГДР с 1960 до своей смерти (прим. перев.) , а стало быть и теоретической концепции социализма как долговременной социалистической системы.

Поскольку эта концепция уже в значительной мере отошла от советской модели, Эрих Хонеккер после снятия Ульбрихта объявил её попросту неверной и осудил её. Отныне придерживаться её считалось «антипартийным» и соответственно наказывалось. Хонеккер в сущности вернулся к «испытанным» советским взглядам и методам развития социализма, ныне выразившимся в решениях VIII‑го и IX‑го съездов партии и в новой программе СЕПГ 1976 года. Очевидно, он был убеждён, что отступление от советского пути и неследование его модели не могло быть ничем иным, как ошибкой, тем более, что Хонеккеру, разумеется, было известно о том, что независимые взгляды Ульбрихта уже давно вызывали опасения советского брежневского руководства.

Потому-то теоретический анализ развития и состояния социалистического общества в ГДР и выводы о философских основаниях теории социализма, если они предназначались к публикации, должны были держаться в рамках действовавших тогда решений съезда СЕПГ и программы СЕПГ. Эту грань нельзя было переступать: уже даже черновики текстов должны были обсуждаться в ректорате Академии общественных наук при ЦК СЕПГ, где я работал.

Хотя отдельные неточные формулировки партийной программы и предоставляли некоторое пространство для критического анализа и выработки предложений, каким образом это социалистическое общество могло бы формироваться более действенно, более привлекательно и более демократически, в целом книга «Диалектика социализма», возникшая в результате этих работ и под моим руководством и выдержавшая с 1980 по 1989 годы семь изданий, не соответствовала моему реальному представлению о нашем обществе [12] Alfred Kosing, Erich Hahn, Harald Schliwa, Ingrid Schulze, Michael Hagen. Dialektik des Sozilismus; Berlin 1980. . Главным образом потому, что из-за неизбежного приспособления к партийной программе и к решениям последнего съезда СЕПГ не только было необходимо допустить целый ряд компромиссов, но и значительно урезать объективный критический анализ реального состояния нашего общества, проведя его лишь в ограниченной мере [13] См. об этом также моё послесловие к 4-му изданию этой книги. . Немаловажным поводом к этому послужил также тот факт, что необходимые эмпирические исследования и материалы отсутствовали или были недоступны в связи с их секретностью. В таких условиях я пытался параллельно в нескольких статьях о теории социализма и об общественной стратегии СЕПГ подвести критический итог развития социализма в ГДР. Естественно, это всякий раз делалось со ссылками на подходящим образом интерпретированную программу партии, поскольку я намеревался опубликовать эти работы как свой вклад в дискуссию при подготовке следующего съезда СЕПГ. Исходя из этого критического итога, я сформулировал предложения по фундаментальному изменению тогдашней политики, поскольку всё больше осознавал, что социалистическое общество в ГДР при продолжении курса «единства экономической и социальной политики» — как назвал Хонеккер свою линию, отгораживая её от политики Ульбрихта — должно было лишиться своей жизненной силы и способности к развитию, хотя бы потому, что эта политика раньше или позже должна была превысить экономические возможности ГДР.