Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Многочисленность самурайства, насчитывавшего, по некоторым оценкам, 2 млн., или более 11 % всего населения Японии в XVI веке, [74] Некоторые японские историки, основываясь на данных описей земель (кадастров) и исходя из определяемых размеров урожая (кокудака), пришли к заключению, что население Японии во второй половине XVI в. составляло примерно 18 млн.; из них 2–3 млн. проживало в городах (см.: Окуно Такахиро. Такэда Сингэн. Токио, 1970, с. 173–174). и объединявшего в своих рядах крупных феодалов, средних и мелких землевладельцев, а также тех, кого можно было бы отнести к так называемому служилому самурайству (т. е. тех, кто не имел своей земли и жил исключительно военной службой), ставила его в совершенно особое положение в японском феодальном обществе.

Своеобразие этого положения состояло в том, что самурайство выступало как бы в двух лицах: с одной стороны, оно само было господствующим классом-сословием, а с другой — представляло военную силу, которая ревностно отстаивала интересы и привилегии высших феодальных слоев и феодальную систему, как таковую. Это достигалось не столько благодаря общности экономических интересов самурайства и его материального положения, сколько единой системой политических, философских и религиозных взглядов, которых твердо придерживалось самурайство. Может быть, именно в этом кроется одна из глубинных причин, объясняющих, почему, несмотря на сильные потрясения, стремительные и часто неожиданные передвижения и перестановки внутри правящего класса, сопровождавшиеся бесконечными кровопролитными и опустошительными междоусобными войнами, существовавшая в стране система политической власти, формы и методы господства, по существу, оставались стабильными.

До тех пор, пока самурайство выступало единым и сплоченным в своей основе социальным организмом, хотя и было разбросано по враждовавшим между собой лагерям, феодальные устои оставались достаточно прочными, мало подверженными кардинальным переменам. Вместе с тем, как свидетельствует опыт японской истории, разложение, упадок и в известном смысле гибель японского сёгуната были в какой-то мере вызваны разорением и расслоением самурайства в результате лишения значительной его части, особенно низшего самурайства, сначала земли, а затем и других источников дохода, что привело к возникновению в его среде глубоких оппозиционных настроений, росту социального недовольства. Правда, этот процесс происходил уже в значительно более поздний период истории японского феодализма.

Особое положение самурайства в обществе предопределялось специфическими канонами, правилами и нормами поведения, устойчивыми представлениями о долге и чести. Все эти принципы и правила, вырабатывавшиеся на протяжении веков, составили систему взглядов и норм поведения, своеобразный неписаный моральный кодекс японского самурайства, известный под названием «путь самурая-воина» (бусидо).

Морально-этические правила и нормы поведения, отразившие идеологию господствующего класса феодальной Японии, призваны были, с одной стороны, выделить самураев из всей остальной массы населения, поставить их в привилегированное положение, а с другой — привить им верноподданническую идеологию, доказать, что слепая верность и бездумная преданность сюзерену являются главной добродетелью самурая. Это вполне отвечало интересам сохранения и укрепления существовавших в стране социально-политических порядков. Вассальные отношения, которые пронизывали самурайский кодекс, распространялись в большей или меньшей степени на все слои самурайства, включая самые высокие его прослойки. Исключение составляли лишь сёгун да император, на которых не распространялись никакие регламентации.

Суть самурайской морали и самурайского бытия выражена в таких, например, типично самурайских пословицах и поговорках: «Лучший среди цветов — вишневый, первый среди людей — самурай»; «Когда стоишь перед своим господином, забудь о собственном отце и родном сыне». В этих лаконичных по форме, но достаточно емких по содержанию фразах, с одной стороны, подчеркивается общественное превосходство самураев, а с другой — внедряется в их сознание психология верноподданнического преклонения перед господином, который занимает более высокую ступеньку иерархической лестницы.

Если попытаться выделить наиболее характерные черты, которые в совокупности определяли бы облик японского самурая, то следовало бы, очевидно, прежде всего назвать такие основные качества, как вассальная преданность, воинственность, мужественность и отвага, высшим проявлением которых была готовность к самопожертвованию, пренебрежительное отношение к трудовой деятельности. Именно привитию этих качеств была посвящена вся система воспитания самураев. Этим требованиям должны были отвечать и морально-этические нормы, религиозные догматы, которыми весьма искусно пользовались представители господствующего класса для своего самоутверждения, сохранения и укрепления существовавших социальных порядков. Вооруженный самурай, этот «рыцарь без страха и упрека», верный своим понятиям о воинской чести, по первому зову готовый вступить в бой за своего господина — своеобразный символ феодальной Японии, раздираемой жестокими, кровопролитными междоусобными войнами. Из всех самурайских заповедей едва ли не главной была та, чье авторство приписывают крупному феодальному магнату XVI века Такэда Сингэн, который в своем кодексе семейного права записал, что истинный самурай ни на минуту не должен расставаться со своим мечом даже тогда, когда находится с любимой женщиной [75] Цит. по: Иноуэ Киёси. Нихон-но рэкиси (История Японии). Т. 1. Токио, 1975, с. 201. .

Сложная система воспитания самурая должна была привить ему такие моральные качества и профессиональные навыки, которые рождали бы в нем чувство собственного достоинства, давали возможность ощущать себя отличным от других людей, стоящим выше их. Эта система призвана была воспитать у самурая три главных качества: мудрость (ти), гуманность (дзин) и храбрость (ю). На этом треножнике держались моральные правила, которые были закреплены в самурайском кодексе бусидо и которыми строго руководствовались самураи. [76] См.: Inazo Nitobe. Bushido. The Soul of Japan, s. 85. Проф. Нитобэ Инадзо одним из первых в японской историографии попытался понять и объяснить роль бусидо как свода морально-нравственных принципов для воспитания самурайства в феодальную эпоху, а также место заложенных в нем норм поведения в моральных устоях японского общества в буржуазное время. Автор сам происходил из знатной в прошлом самурайской семьи (см.: Sukeo Kitasawa. The Life of Dr. Nitobe. Tokyo, 1953). Первое издание книги Нитобэ Инадзо появилось в 1899 г. До сих пор она не потеряла своего значения как познавательная, оставаясь, в сущности, наиболее обстоятельным специальным исследованием этой проблемы. {Русский перевод — в книге: Инадзо Нитобэ, Фредерик Норман. Японский воин. М., «Центрополиграф», 2009 — OCR.}