Л Викторова - Монголы

Отдельные сцены перекочевок встречаются на писаницах Забайкалья, Прибайкалья и Монголии 'начиная с бронзового века и в более позднее время [Окладников, Запорожская, 1969, табл. 44].

Двухколесные повозки использовали и в средние века. Их изображения встречаются на писаницах XI—XII вв., а упоминания о крытых возках есть в «Сокровенном сказании».

Четырехколесная деревянная повозка с большим радиусом •колес, тонким ободом, длинными тонкими спицами и возком из тонких планок была обнаружена С. А. Руденко на Алтае, в Пазырыкских курганах, относящихся ко второй половине I тысячелетия до н. э. Двухколесными повозками, сходными с найденными по технике изготовления деталей, их форме и материалу, пользуются в ряде районов МНР и в настоящее время.

В наиболее древних письменных памятниках, как и в современном языке населения Монголии, обод колеса ( меер ), оставленный им след, дорога обозначаются сходными словами, имеющими общий корень — мер — ( тдг/тйг) . В тюркских языках эти же понятия выражали словом jol. Названия деталей и отдельных частей повозки в монгольских и наиболее ранних тюркских текстах также не совпадают, что говорит об очень раннем и параллельном употреблении у монголоязычных и тюркоязычных народов этих терминов.

Исследования монгольских и советских археологов (С. В. Киселева, А. П. Окладникова, Н. Сэр-Оджава, Ц. Доржсурэна, Д. Доржа, Д. Наваана, X. Пэрлээ, В. В. Волкова, Э. А. Новго-родовой, В. Е. Ларичева и др.) показывают, что на территории Монголии во II —начале I тысячелетия до н. э. сформировались и другие элементы хозяйственно-культурного комплекса, свойственного кочевому скотоводству этого района.

Переход к кочевому скотоводству создал новые условия жизни. Прежде всего племена степных пространств Центральной Азии приобрели постоянный и достаточный источник существования, подчас даже избыток высококачественных продуктов и сырья. Количество пищи лимитировалось наличием скота, его продуктивностью и площадью пастбищ, от которых зависело теперь благосостояние коллектива. Менялись прежние представления и появлялось свойственное новому экономическому укладу понятие ценностей. Мерилом ценности, термином, обозначавшим богатство, становится скот — trial \ а понятие родины как высшей ценности и единства коллектива выражается биномом «трава-вода» — ebesiin usun, или его синонимом — nutug, nuntuy — «кочевье», которые в монгольском языке употреблялись часто в тех же значениях даже в XIII—XIV вв., т. е. в период феодального государства.

Качество пастбищ (наличие кормовых трав, водопоев, продуктивность пастбищ, пригодность их в разные сезоны) было неодинаковым, и это вызывало борьбу за пастбища, нередко сопровождавшуюся угоном скота. А так как скот и пастбища — легко отчуждаемое имущество, то у различных коллективов, связанных между собой отношениями родства и свойства, возникала необходимость в постоянной готовности к их защите. Это способствовало существенным изменениям в социальной организации общества. До того община состояла, как правило, из представителей двух-трех матрилинейных тотемических родов, связанных брачными отношениями своих членов и вытекающими из этого взаимными обязательствами (совместная коллективная охота, взаимопомощь, кровная месть, нормы экзогамии).

Экономическая основа кочевого скотоводства стала базой для формирования нового типа общины. Все мужское население у кочевников должно было быть постоянно готовым к защите стад, передвижных жилищ и пастбищ, а отвлечение мужских рабочих рук из сферы производства практически не влияло на продуктивность хозяйства, так как обработка продуктов животноводства производилась в основном женщинами. Поэтому при сохранении кровнородственной основы в общине стали медленно изменяться принципы линейности родства, что было связано с расширением роли и функций мужчин в обществе. Возросла значимость мужчины-воина, умевшего организовать защиту своих сородичей и их имущества, умелого скотовода-знатока, который мог бы сохранить поголовье во время тяжелых зим и летних засух.

Прославившиеся воины становятся знаменитыми, о них слагаются песни и легенды, их подвиги увековечиваются в рисунках на скалах, им ставят посмертные изображения — стелы. После смерти, по поверьям сородичей, они живут в «том мире»— мире предков. Им приносят жертвы, чтобы заручиться их помощью в «этом», видимом мире. Потомки прославленных героев наряду с принадлежностью к прежнему тотемическому роду матери гордятся и происхождением от знаменитого воина и запоминают его.

Так постепенно складывается понятие о двойном родстве, закрепленное в монгольских терминах родства (родство по матери и родство по отцу), причем родство по отцу постепенно выходит на передний план.

На родство по отцовской линии распространяются старые экзогамные нормы. Запрещаются браки с родственниками по отцовской линии. Род и община становятся постепенно патри-линейными, а на смену тотемическому материнскому роду приходит генеалогический отцовский род. Постоянное ядро общины составляет группа родственников разных поколений, принадлежащих к одному отцовскому роду, и их жены из чужих родов, а временными членами общин становятся девушки до вы-

хода замуж и их женихи, которые живут в семье невесты, соблюдая обычай «отработки» за невесту (2—3 года).

Все мужчины в такой общине с детства готовятся стать воинами и по достижении определенного возраста становятся ими. Перекочевки общины со скотом обставляются как походы: вооруженные луками и .стрелами всадники охраняют людей, скот и имущество. Коллективные облавные охоты являются в-первую очередь военной тренировкой, обязанности во время охоты строго распределены. Вся община спаяна жесткой дисциплиной, беспрекословным подчинением старшему, ведущему облаву.

Все эти явления, сопутствовавшие перестройке общественной; организации у народов, генетически связанных с монголами, неоднократно описывались различными источниками и бытовали вплоть до конца I тысячелетия и. э., а отдельные феномены прослеживались и позднее [Владимирцов, 1934, гл. 1].

Реконструкция процесса косвенно подтверждается и археологическими памятниками на территории Монголии, Тувы и Забайкалья. Особый интерес в этом отношении имеют так называемые оленные камни. Оленные камни — каменные стелы высотой 2—5 м, покрытые изображениями бегущих оленей с закинутыми на спину ветвистыми рогами (термин «оленный камень» распространяют и на стелы того же типа, но с изображениями рыб, птиц, кабанов, антилоп, лошадей и других животных). Оленный камень, по мнению исследователей, это крайне схематизированная фигура воина '[Диков, 1958; Ларичев, 1968; Нов-городова, 1973; Членова, 1962] 2. Верхняя часть напоминает голову человека, хотя черт лица на ней нет. На средней ее части выбиты силуэты оружия: лук, стрелы, налучье, колчан, меч, чекан, т. е. оружие, которое носят на поясе. В. Е. Ларичев предполагает, что изображения животных на стеле —это аппликация на одежде или татуировка на теле война-вождя [Ларичев, 1968, с. 217—218]. Подобная татуировка обнаружена С. И. Руденко на теле вождя из погребения в Пазырыке на Алтае [Руденко, 1953].