Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

Когда на следующий день наконец подтвердилось известие о смерти Натана, на бирже, как ни парадоксально, было зафиксировано временное улучшение, которое предполагает, что рынки не приняли событие в расчет: «Государственные ценные бумаги всех видов, но особенно те, что находятся на зарубежных рынках, в течение недели падали в цене в преддверии данного события, но его подтверждение возымело противоположное действие, возможно, благодаря сознанию того, что компания под руководством его сыновей продолжит работу как обычно».

Стабилизация оказалась лишь временной. Смерть Натана совпала с началом международного финансового кризиса, который развивался во время его болезни, а возможно, и обострила его наступление.

С мая 1834 по июль 1836 г. наблюдался период общей финансовой стабильности. Консоли лишь на несколько недель опускались ниже 90, а последние полгода указанного периода они держались выше 91. Но начиная с первой недели августа, когда сообщили о смерти Натана, и до конца года консоли продолжали падать. Низшей точки (87) они достигли в ноябре (см. ил. 11.1). Всего за несколько дней до того, 21 июля, учетная ставка Английского банка (по сути, ссудный процент Английского банка) выросла впервые за девять лет с 4 до 4,5 %; 1 сентября она выросла еще на полпункта. Счет прибылей и убытков самих Ротшильдов показывает, что в 1836 г. Лондонский дом понес первые потери — в размере более 4 % капитала — после революционного 1830 г. Скорее всего, убытки возникли во второй половине года.

Автор некролога Натана в «Таймс» — возможно, его друг Томас Масса Алсагер — не преувеличивал, когда назвал смерть Натана «одним из самых важных событий для города, а может быть, и для всей Европы»: ибо его «финансовые операции, конечно, распространялись на весь континент и, можно сказать, за прошедшие годы оказывали более или менее сильное влияние на денежные дела любого рода». «Всевозможные ценные бумаги и резкие колебания их курсов, — отмечал Александр Бэринг, — …усилились после смерти Натана. В конце концов свободный денежный рынок станет благом, но внезапное прекращение деспотического правления способно вызывать такие симптомы». Сходные взгляды выражались несколько месяцев спустя в памфлете Давида Соломонса по денежным вопросам, в котором смерть Натана называлась «событием, сыгравшим важную роль в нарушении денежного обращения в стране»: «Хорошо известно, с каким искусством этот выдающийся человек управлял биржами; как он гордился, распределяя свои огромные средства так, чтобы ни одна его собственная операция не влияла продолжительный период времени на средства Английского банка; и, хотя иногда требовалось, чтобы он поддерживал биржи искусственно и потому в конечном счете не вызывал никаких хороших последствий, внезапный отказ от такой искусственной помощи в неподходящее время… лишь усугублял те недостатки, которые… ранее сдерживались благодаря его энергии и расторопности.

11.1. Заключительная еженедельная цена трехпроцентных консолей в 1836 г.

Трудности, с которыми мы столкнулись после его смерти, наводят меня на мысль, что никто… не демонстрировал величайшей способности уравновешивать биржи; и многое из последнего возмущения я приписываю прекращению той силы, ревностности и предприимчивости, какие он всегда выказывал во времена финансовых затруднений… хотя его банкирский дом продолжает операции, невозможно сразу восполнить то нравственное влияние, которое общепризнанный здравый смысл главы этой процветающей фирмы установил для себя не только в Великобритании, но и во всем коммерческом мире».

11.2. Эдуар Моне. Тень великого человека, опубл.: J. Knight, Standidge and Lemon (6 августа 1836 г.)

Вполне понятно, что финансовый мир провожал Натана в последний путь с небывалыми почестями. Как написано в «Таймс», кортеж на похоронах Натана, которые проходили утром 8 августа, в понедельник, «возглавлял отряд городской полиции по четыре в ряд, за которым верхом следовал инспектор; далее за ним шли некоторые другие городские чиновники, а сразу за ними следовал катафалк. Сыновья и близкие родственники покойного ехали в траурных каретах; всего их было 40. На похоронах присутствовали представители многочисленных ветвей таких семейств, как Голдсмиды, Коэны, Сэмьюелы и Израэлы. За траурными каретами следовали личные экипажи покойного и двух его сыновей, а за ними — кареты лорда-мэра, шерифа Соломонса и вереница экипажей иностранных послов и аристократов, общим количеством 35».

Похороны были соответствующим образом увековечены. Появилась литография «Тень великого человека», на которой изображался хорошо известный силуэт Натана перед его любимой колонной на Королевской бирже; он держал в руке четыре ключа, символизирующие четверых его сыновей (см. ил. 11.2). Этот образ воспроизвели несколько различных художников, в том числе один из клерков, работавших у Натана (см. ил. 11.3).

Всего через два дня после похорон один посредственный сочинитель, Уильям Хеселтин, опубликовал свои «Размышления на могиле Н. М. Ротшильда, эсквайра». К трафаретным похвалам «Крезу» примешивалась толика реализма:

Изготовили траурные кольца и броши, а также медаль с лицом Натана. Существовал также шелковый траурный шарф, на котором Натан снова изображался у своей колонны; шарф был снабжен довольно сжатой надписью (на четырех языках): «Равно выдающийся благодаря своему коммерческому искусству, предприимчивости и склонности к милосердию и благотворительности». Ниже был приведен список самых его знаменитых займов и перечень общего богатства. Судя по многоязычной надписи на шарфе, подобные памятные знаки предназначались для международной аудитории. Копии шарфа продавались в Вене; вирши Хеселтина вызвали появление сходных произведений в Германии. Некрологи появились не только в английской прессе, но и в «Журналь де деба» и (по подсказке Соломона) в «Альгемайне цайтунг».