Натан Эйдельман - Пушкин: Из биографии и творчества. 1826-1837

Возможно, что «умерший» — это А. С. Пушкин (запись сделана 30 декабря 1837 г.); но не исключено, что задним числом осуждается попытка поэта в 1828 году произвести в авторы «Гавриилиады» покойного к тому времени князя Дмитрия Горчакова.

31 декабря 1828 года. На докладную записку статс-секретаря H. Н. Муравьёва о новых распоряжениях к отысканию автора «Гавриилиады» царь наложил вполне самодержавную резолюцию: «Мне это дело подробно известно и совершенно кончено» [261] Старина и новизна, кн. XV, с. 188, 210. Подлинная царская резолюция сохранилась в ЦГИА , ф. 1409, оп. 2, № 5200, л. 47—48. .

Как уже отмечалось выше, текст пушкинского письма-признания царю (от 2 октября 1828 г.) был обнаружен 123 года спустя; а ещё через 27 лет последовала научная публикация.

Ровно полтора века документ отсутствовал: последняя резолюция Николая I по поводу «Гавриилиады» подчёркивала, что нет необходимости какой-либо огласки, углубления следствия и т. п. Самодержавие в течение двух-трёх лет после 14 декабря немного успокоилось и довольно ясно представляло, что в стране больше нет никакого серьёзного подполья; с другой стороны, ещё не был исчерпан правительственный курс на реформы; то, за что в 1826 году неминуемо последовали бы жестокие репрессии, длинная цепь арестов — теперь, в 1828-м, расследовалось более «спокойно». Кроме того, охранительный инстинкт во время процесса декабристов подсказывал власти — изымать, уничтожать тексты наиболее «соблазнительных» стихов и песен, а также какие-либо сведения о них: легко запоминающиеся строки могли быть распространены кем-либо из чиновников, канцеляристов и др. Таким же образом теперь обходились и с «Гавриилиадой». Список, изъятый у В. Ф. Митькова, был по этой логике уничтожен; вероятно, так же как — откровенное письмо Пушкина к императору.

Как сейчас выяснено, копию с подлинного пушкинского письма к царю (точнее, с его основной части) снял Алексей Николаевич Бахметев. Напомним вкратце основные обстоятельства, изложенные в статье В. П. Гурьянова [262] См.: Гурьянов В. П. Письмо Пушкина о «Гавриилиаде».— Пушкин. Исследования и материалы, т. VIII, с. 287—288. .

Копия письма, как уже говорилось, обнаружена в составе обширного архива Бахметевых, поступившего в государственное хранилище в 1951 году [263] Ныне Центральный Государственный архив г. Москвы, ф. 1845, оп. 1, № 564. .

А. Н. Бахметев родился в 1798 году; уже после смерти Пушкина он стал гофмейстером, попечителем Московского университета, скончался в 1861 году. 28 июля 1829-го, то есть через год после истории с «Гавриилиадой», Бахметев женился на Анне Петровне Толстой (1804—1884), дочери графа Петра Александровича Толстого — того самого, кто фактически возглавлял расследование насчёт «Гавриилиады». По всей вероятности, именно у П. А. Толстого его зять мог скопировать пушкинский документ: важный сановник, один из самых близких к царю людей, Толстой, разумеется, был знаком с содержанием письма, хотя и запечатанного в его присутствии. Располагал ли П. А. Толстой подлинником пушкинского послания от 2 октября или только копией, сказать невозможно. Заметим, однако, что семье генерала были не чужды литературные интересы и привязанности. Сын П. А. Толстого, Александр Петрович (сыгравший, как известно, заметную роль в жизни Н. В. Гоголя), был с Пушкиным коротко знаком, ходили слухи, что у него имеется собрание «хороших стихов» поэта [264] См.: Пушкин в воспоминаниях, т. 2, с. 181—183. . Наконец, сам А. Н. Бахметев живо интересовался Пушкиным: в 1828 году он путешествовал за границей, возвратился оттуда не ранее 1829-го. Любопытно, что будущий тесть, П. А. Толстой, извещал его (1/13 января 1829 г. из Москвы): «Пушкин здесь — я его не видел». В том же архиве А. Н. Бахметева есть и другие письма, свидетельствующие о литературном и человеческом интересе Бахметева к Пушкину [265] Гурьянов В. П. Письмо Пушкина о «Гавриилиаде».— Пушкин. Исследования и материалы, т. VIII, с. 288. .

Таким образом, положение Бахметева, его интересы, а также «физическая невозможность» в XIX столетии скомпоновать, подделать подобный текст — всё это позволяет определить сделанную им копию письма к царю — как важнейший документ для изучения биографии и творчества поэта [266] См.: там же, с. 291—292 (почерковедческая экспертиза, подкрепившая выводы автора, была произведена 22 октября 1968 г. Т. Г. Цявловской и Н. Я. Эйдельманом). .

Текст письма к царю таков:

«Будучи вопрошаем Правительством, я не почитал себя обязанным признаться в шалости, столь же постыдной, как и преступной.— Но теперь, вопрошаемый прямо от лица моего Государя, объявляю, что Гаврилиада сочинена мною в 1817 году.

Повергая себя милосердию и великодушию царскому есмь Вашего императорского Величества верноподанный

Александр Пушкин.

2 октября 1828. С. Петербург».

Отсутствие обращения к царю и «непушкинская» орфография слов «верноподданный», «Гавриилиада» — обычный вид расхождения между подлинником и копией; основной смысл письма безусловно сохранён.

Первая фраза письма уже была оценена выше: поэт беседует только с царём. Как бы продолжая разговор в Кремле 8 сентября 1826 года, Пушкин смело признаётся в опасном поступке, в то же время поэт в сильных выражениях порицает свою «шалость»: здесь также перекличка с аудиенцией 1826 года, когда речь шла о стихах «Кинжал» и других прежних сочинениях, а Николай брал с автора слово — больше «не шалить».

Прямая откровенность Пушкина была его сильным оружием в диалогах с высшей властью: это неплохо понял П. И. Миллер, позже сопоставляя беседы поэта с царём, Милорадовичем и Бенкендорфом. Однако искренность Пушкина в эти моменты не переходила известного рубежа; он никогда не забывался и не считал даже дружески расположенных важных собеседников «своими людьми». Мы помним, что в 1820 году, когда Милорадович требовал признания в опасных стихах, Пушкин, записывая свои бесцензурные сочинения, в одном или нескольких случаях не рискнул представить доброжелательному генералу уж очень крамольные строки [267] Традиционно считается, что Пушкин скрыл «эпиграмму на Аракчеева» (см. сводку сведений: Летопись , с. 211). Однако вряд ли поэт признался в авторстве «Noël» («Ура, в Россию скачет кочующий деспот…»), где выпад шёл прямо в царя; ещё острее были стихи «Мы добрых граждан позабавим…». С другой стороны, эпиграмму на Аракчеева Пушкин как раз мог записать, ибо генерал-губернатор ненавидел могучего временщика. .

Во время первой беседы с Николаем поэт также не пускался, конечно, в слишком откровенную исповедь и ни словом не обмолвился о «Гавриилиаде».

Подобная же предосторожность — и в письме 1828 года по поводу этой поэмы.