Леонид Млечин - Формула власти. От Ельцина к Путину

Это не совсем воинская служба, но все-таки что-то от военного было и в сотруднике КГБ. Разведка — это военизированная организация, хотя там не надо поминутно щелкать каблуками и можно дискутировать со старшим по званию.

Всем разведчикам присваивают воинские звания, но форму они не носят. Надевают мундир только для того, чтобы сфотографироваться на удостоверение. Для этого в служебном фотоателье хранятся форменные рубашки с галстуками и несколько кителей с разными погонами.

Естественно, в разведке обращаются друг к другу не по званиям, а по имени-отчеству, то есть атмосфера более демократичная, чем в других структурах госбезопасности (скажем, в контрразведке). Атмосферу в разведке определяют и сами люди — с двумя образованиями, владеющие несколькими иностранными языками, поработавшие за рубежом. И в центральном аппарате разведки, и в зарубежных резидентурах было принято все обсуждать, каждому офицеру предоставлялась возможность высказаться, изложить свою точку зрения, хотя последнее слово оставалось, разумеется, за руководителем.

Тем не менее и разведчики — военные. У любого разведчика развито чувство субординации, безукоризненного выполнения приказов, исполнительность.

Не воспитывает ли все это в человеке привычку больше подчиняться, чем самому принимать решения? И не испытывает ли бывший разведчик большие психологические трудности, оставшись без командира и приняв на себя всю ответственность?

На этот вопрос нет однозначного ответа. Конечно, служба КГБ воспитывала в первую очередь привычку подчиняться, но люди ведь разные. Есть исполнители от природы, есть излишне самостоятельные.

Самое страшное для разведчика — сгореть. Если офицера брали с поличным и высылали из страны, на его оперативной карьере фактически ставили крест. Загранкомандировки заканчивались, как и вообще интересная работа, и до пенсии предстояло заниматься бумажками. В этом смысле служба в Восточной Германии, куда получил назначение Владимир Путин, считалась безопасной. Здесь можно было погореть только по бытовым мотивам — напиться или завести с кем-то роман.

Кстати говоря, до 1987 года руководителем представительства КГБ в ГДР был Василий Тимофеевич Шумилов, тоже ленинградец, бывший первый секретарь Ленинградского обкома комсомола. Путин даже рассказывал журналистам, как ему трудно приходилось первые месяцы в ГДР. Звонят телефоны, а он боится взять трубку, потому что вдруг не поймет, что там немцы говорят, и не сможет правильно ответить… Но языковой барьер он преодолел быстро.

В Санкт-Петербурге, когда Владимир Путин уже работал в мэрии у Собчака, его за глаза ласково называли Штази — так сокращенно именовалось министерство государственной безопасности ГДР, с которым он тесно сотрудничал во время командировки в Восточную Германию.

МГБ ГДР представляло собой огромного спрута, опутавшего всю страну. После крушения ГДР открылись архивы госбезопасности, и там обнаружилось шесть миллионов досье. Многие имели возможность ознакомиться со своим досье в МГБ. Они были потрясены: зачем госбезопасность годами следила за каждым их шагом, проверяла всех их знакомых и записывала все разговоры?

Сейчас в комплексе зданий на Норманен-штрассе в Берлине, которые принадлежали МГБ ГДР, работает комиссия, которая разбирает архивы госбезопасности. Я был там, в этих серых и тусклых зданиях: низкие потолки, линолеум на полу, стандартная мебель. Стены сделаны из звукопоглощающего материала. Окна без форточек. Тоскливое место.

В огромных подвалах, где можно заблудиться, свалены тысячи мешков с документами. В последний момент, когда ГДР рушилась, офицеры МГБ пытались всю документацию уничтожить, но машины для превращения бумаг в лапшу не осилили такую кучу. Рвали вручную. Эти обрывки теперь тоже собраны в надежде восстановить их содержание.

Там же, в подвалах, в наглухо закупоренных банках хранились носовые платки, которыми арестованные должны были провести у себя между ногами, чтобы потом — в случае их побега — служебные собаки, понюхав платок, могли бы отыскать их по запаху. Свет не видел более предусмотрительных людей, чем немцы из МГБ…

Мне показали знаменитую картотеку агентуры. Она была поделена между двумя помещениями, которые по соображениям безопасности размещались на разных этажах. Карточки написаны от руки или отпечатаны на машинке. Компьютеризировать это хозяйство восточные немцы не успели.

На карточке, которая хранится в одном зале, записано полное имя человека, его год рождения, адрес и код. На карточке в другом зале нет фамилий — только кличка, номер и имя офицера, который с этим человеком работает. Картотека была суперсекретной. Тем, кто работал в одном зале, не разрешали входить в другой. Поэтому они не могли знать, чью карточку держат в руках — осведомителя или того, за кем следят. Доступ к обеим карточкам — по специальному разрешению — получали офицеры-оперативники.

Сотрудников комиссии я спрашивал: что вас больше всего удивило при изучении архива?

— Самое поразительное, — говорили немецкие архивисты, — состоит в том, что, как правило, в досье нет ничего интересного, это макулатура, впустую потраченное время и деньги. Хотя на кого-то было досье объемом аж в сто тысяч страниц…

Толстенные досье — результат работы множества офицеров госбезопасности и их помощников. Если человека в чем-то подозревали, его окружали множеством осведомителей, которые исписывали килограммы бумаги.

В одном досье обнаружились поминутные отчеты о том, что происходило в доме человека, за которым следили: когда хозяин ночью вставал в туалет, когда плакал маленький ребенок… А какой в этом смысл? Разве это не профанация работы?

Одна супружеская пара подала заявление на выезд из ГДР в Западную Германию. Вдруг в их доме пропали все голубые полотенца, затем они появились, а пропали зеленые, затем зеленые появились, и пропали белые.

Их знакомые удивленно выслушивали рассказы о таинственном исчезновении и появлении полотенец. Теперь выяснилось, что это была операция госбезопасности — в надежде выставить уезжающих людей сумасшедшими: дескать, только сумасшедший желает уехать из ГДР…

При таком гигантском аппарате министерство государственной безопасности ГДР не справилось со своей главной и единственной задачей — оно не спасло государство от распада. Пока государственная безопасность занималась всякой чушью, ГДР исчезла с политической карты мира.

Население Восточной Германии не превышало семнадцати миллионов человек. Аппарат министерства государственной безопасности составлял сто тысяч штатных сотрудников. В нацистские времена в гестапо служило вдвое меньше, хотя население ГДР было в четыре раза меньше населения довоенной Германии! А было еще девяносто пять тысяч неофициальных сотрудников госбезопасности — то есть осведомителей. Такого даже в Советском Союзе не наблюдалось. В некоторых городах один сотрудник госбезопасности приходился на каждые двести жителей. А вот с врачами в ГДР было похуже — один на четыреста человек.