Леонид Млечин - Формула власти. От Ельцина к Путину

Проверяли не один месяц. Если все было хорошо, студента-пятикурсника приглашали в учебную часть и давали номер телефона, принадлежавший куратору университета от КГБ. Студент набирал заветный номер. Его просили зайти, предлагали заполнить кучу фантастически подробных анкет (и про бабушек, и про дедушек) и велели принести две рекомендации от достойных товарищей по факультету, желательно членов партии. Без указания адресата, разумеется. Просто: «Знаю такого-то как преданного интересам партии и рекомендую его на ответственную работу».

Дальше следовала строгая медицинская комиссия. Если, скажем, гланды превышали предельно допустимую для чекистов норму, приказывали удалить. После приемной комиссии — короткие военные сборы, во время которых надо было, среди прочего, прыгнуть с вышки с парашютом. А осенью уже начиналась настоящая учеба.

Комитет государственной безопасности считался завидным местом. Работа в комитете сочетала в себе желанную возможность ездить за границу с надежностью армейской службы: звания и должности, во всяком случае до какого-то предела, идут как бы сами, присваиваются за выслугу лет.

Красная книжечка сотрудника КГБ была и своего рода масонским знаком, удостоверявшим не только благонадежность ее обладателя, но и его принадлежность к некоему закрытому ордену, наделенному тайной властью над другими.

Учебные заведения КГБ находились в разных городах. Контрразведчиков учили в Минске (эту школу окончил товарищ и наследник Путина на посту директора Федеральной службы безопасности Николай Патрушев). Разведывательная школа располагалась на окраине Москвы.

Иногородние жили в общежитии — комната на двоих. Москвичей в субботу после обеда отпускали по домам. В понедельник рано утром возле определенной станции метро их ждал неприметный автобус, который вез слушателей в лесную школу.

Один из разведчиков, вспоминая годы учебы, говорил мне:

— Самое сильное впечатление на меня произвела возможность читать служебные вестники ТАСС. Право читать на русском языке то, что другим не положено, создавало впечатление принадлежности к особой касте. Специальные дисциплины были безумно интересными. Изучали методы контрразведки, потому что ты должен был знать, как против тебя будут работать. Умение вести себя, навыки получения информации. Нас учили исходить из того, что любой человек, с которым ты общаешься — даже если он не оформлен как агент, — источник информации. А если от него невозможно получить информацию, то не стоит, терять на него время…

У меня был близкий друг, который учился в этой школе — на несколько лет позже Путина. Когда его взяли в КГБ, мы по-прежнему продолжали видеться — по выходным, но разговоры наши становились все скучнее.

Он мало что рассказывал о своей новой жизни, а я расспрашивать не решался — понимал, что он обязан все держать в секрете. Не очень-то ладился и разговор на более общие темы — насчет того, что происходит в стране. Брежнев еще был жив, и что тогда говорилось на московских кухнях, известно. Но мог ли я обсуждать все это с моим другом?

Разумеется, я не боялся, что он донесет на меня. Я убедился в его порядочности. Я думал о том, как бы своими разговорами не поставить его в двойственное положение.

Когда его приняли в разведшколу, он решил жениться. Начальник курса пришел к нему домой познакомиться с будущей женой чекиста. Седовласый полковник снял пальто и, потирая руки, с порога строго спросил:

— Так, где у вас книги?

Книг оказалось немного, но, когда полковник угостился пирогами, которые все утро пекла невеста, он расчувствовался и благословил брак.

Однажды мой приятель пришел ко мне с женой и товарищем, с которым вместе учился: аккуратный, неприметный молодой человек с очень внимательным взглядом. Они уже были навеселе, а у меня хорошо добавили.

В какой-то момент жена друга отвела меня в сторону и пожаловалась:

— Ты обратил внимание, что мой пьет, а этот только пригубливает? Завтра доложит куратору курса, что мой злоупотребляет алкоголем.

— Зачем? — искренне удивился я.

— Распределение близится. Завидных мест мало, а желающих много.

Все курсанты мечтали о зачислении в ПГУ, первое главное управление КГБ — внешнюю разведку. Но известно было, что всех не возьмут.

— В ПГУ нужно въезжать на белом коне, — говорил слушателям начальник курса и требовал только отличных оценок от тех, кто хочет служить в разведке.

Главный упор — помимо специальных дисциплин — делался на изучение иностранного языка.

После двухлетнего курса выпускникам присваивали следующее звание, и новоиспеченные старшие лейтенанты поступали в первое главное управление КГБ.

Почему, интересно, Владимир Путин попал именно в первое управление, в разведку, а не в контрразведку, например, или в другие оперативные отделы?

Известный разведчик полковник Михаил Любимов говорит, что Ленинград всегда был на особом положении, выпускники Ленинградского университета ценились в КГБ:

— Ленинград — это марка. Скажем, для скандинавского отдела разведки Ленинград всегда представлял особый интерес из-за близости Финляндии. Когда я был резидентом в Дании, у меня было двое ленинградцев с хорошей подготовкой, очень способные ребята. Так что мы использовали Ленинград значительно больше любого иного провинциального города. Скажем, Киева.

Молодой человек, пожелавший стать разведчиком, выбирал сферу деятельности, к которой не применимы обычные правила морали и нравственности. Задача разведчика — уговаривать других идти на преступления: ведь завербованного агента заставляют красть документы, выдавать секреты, лгать всем, включая самых близких, предавать друзей и Родину. И при этом офицер-вербовщик знает, что его агент может закончить свою жизнь за решеткой или даже погибнуть.

Для того чтобы с чистой совестью и уверенностью в собственной правоте заставлять других преступать закон и мораль, надо, видимо, что-то изменить в себе. Циниками, как и солдатами, не рождаются, а становятся.

Впрочем, сотрудники спецслужб — такие же люди, как и все. Среди них есть и дураки, и умные, дальновидные и недалекие, порядочные и не очень. Есть, конечно, и черты, характерные именно для сотрудников спецслужб или, во всяком случае, для большинства из них.

Правила конспирации — на всю жизнь; болтунов в госбезопасности не терпят, хотя ничто человеческое и им не чуждо, и после обильных возлияний они иногда выкладывают женам то, что тем знать совсем не обязательно.

Разведчики не только привыкли скрывать свое подлинное занятие, но и таят свои истинные эмоции, чувства и взгляды. Когда разведчик с кем-то разговаривает, он пытается узнать о собеседнике все, при этом ничего не сказав о себе. Он постоянно прикидывает, что вы за человек, можно ли с вами иметь дело, выясняет, какие у вас связи. Разведчик подозрителен, его так воспитывали.