Леонид Млечин - Формула власти. От Ельцина к Путину

А немецкие чекисты следили не только за своими советскими коллегами, но и даже за советским послом. Этим занимался сам Эрих Мильке, генерал армии и член политбюро.

Я беседую с бывшим советским послом в ГДР Вячеславом Кочемасовым, который прекрасно помнит, как все происходило:

— Я знал, когда меня Мильке записывал, когда перестал это делать. Вначале он следил за каждым моим шагом. Он всегда знал, где я нахожусь. Еду в Бюнсдорф, в ставку нашей группы войск — он точно знал, куда и к кому я еду, сколько там пробыл, когда вернулся в Берлин. Один раз он даже похвалился тем, что он все знает обо мне. Поэтому я был с ним очень осторожен.

— Это значит, что министр госбезопасности постоянно следил за советским послом?

— У него были свои методы наружного наблюдения, — усмехнулся Кочемасов. — Это сложнейшая система, дорогой мой! Надо было поискать такую разведку и контрразведку, как в ГДР…

Слежка за советским послом не смутила Москву. К 80-летию Эриху Мильке присвоили звание Героя Советского Союза. У него было шесть орденов Ленина. Мильке очень ценили в КГБ. Он начал свою карьеру в тайном военном аппарате довоенной компартии Германии.

В 1931 году молодой член партии Эрих Мильке в составе боевой группы коммунистов участвовал в нападении на полицейский патруль в Берлине. Двое полицейских в звании капитана были убиты, третий — вахмистр — ранен. Мильке тогда пришлось бежать в Советскую Россию. С тех пор он тесно сотрудничал с НКВД.

— Какое впечатление производил Мильке?

— Мильке? — переспросил Кочемасов. — Этот человек не моргнет глазом и сделает то, что нужно для интересов страны, как говорится. Профессионал крепкий…

Мильке подписал инструкцию, согласно которой хорошенькие девушки, находившиеся под опекой МГБ, должны были проверять моральную устойчивость сотрудников Совета Экономической Взаимопомощи, когда товарищи из социалистических стран собирались в Восточной Германии, особое внимание уделялось советским друзьям.

— А восточные немцы подозревали, что советские разведчики ведут собственную линию, обижались на это? — спросил я у генерала Кондрашова.

— Они понимали, что у нас мало информации. Мы и раньше пытались сами работать в Восточной Германии. Мы понимали, что невозможно вечно держать народ разделенным. Когда-то объединение произойдет, вот тогда нам и потребуются собственные разведывательные данные. Но Мильке всегда говорил: зачем вы пытаетесь работать самостоятельно? Я же вам все даю! Он делился информацией…

— А представительство КГБ в ГДР должно было согласовывать свои операции с немецкими коллегами? — Это уже вопрос к генералу Буданову.

— Мы не были обязаны докладывать им о своей работе, — отвечает генерал. — Мы иногда входили с восточногерманскими коллегами в контакт, если проводили какое-то мероприятие или акцию, которая могла затронуть их интересы. Тогда, чтобы не было неприятностей, недопонимания, мы все обсуждали…

Немцы тем не менее раздражались и в отместку стали подлавливать советских чекистов на разных проступках. Например, если кто-то увлекался выпивкой или заводил роман на стороне, немецкие братья с удовольствием доносили об этом в советское посольство и радовались тому, что незадачливого сотрудника КГБ в двадцать четыре часа отправляли домой.

О Путине ходят разные слухи. Говорят, что часть своей карьеры в КГБ он даже выдавал себя за немца. Вроде бы иногда, понизив голос, не без гордости сообщал питерским друзьям: ребята, имейте в виду — я десять лет проработал без единого провала.

Известно, впрочем, что последние пять лет существования ГДР он работал вполне легально — причем не в центральном аппарате представительства КГБ, а в Дрездене, где находилась небольшая группа советских офицеров связи при окружном управлении госбезопасности. Главная задача — пытаться вербовать западных бизнесменов, и ученых, которые приезжали в этот город. Неизвестно, удалось ли Путину добиться больших успехов в этом направлении. Вербовка — несомненная удача в карьере разведчика. За вербовку американца раньше давали орден. Иногда за всю профессиональную жизнь разведчику удавалось завербовать только одного человека.

Окружное управление МГБ располагало собственной станцией подслушивания телефонных разговоров, оборудованием для вскрытия писем. В гостиницах, где останавливались иностранцы, рядом с телефонным коммутатором находилось помещение для сотрудников госбезопасности, куда дублировались все телефонные линии гостиницы. Немецкие чекисты могли слушать разговоры своих гостей.

Начальник Дрезденского окружного управления МГБ генерал-майор Хорст Бёме был, по воспоминаниям, малоприятным человеком, который без особого пиетета относился к советским офицерам связи. Тем не менее немецкие товарищи, как было положено, после нескольких лет наградили Путина медалью «За заслуги перед Национальной народной армией ГДР». Это был знак вежливости. Об успехах или неуспехах офицера КГБ им знать ничего не полагалось.

После крушения ГДР Хорст Бёме покончил с собой. Говорили, что причина — его осведомленность в особых операциях советской разведки на немецкой территории. В реальности он ушел из — жизни потому, что для него, высокопоставленного офицера госбезопасности, с воссоединением Германии жизнь кончилась… Восточные немцы по-разному приспособились к новой жизни. В худшем положении оказались офицеры госбезопасности, перед ними закрылись все дороги. Они ждали суда и тюрьмы.

— Какие качества в разведчике воспитывает такая работа за границей, когда есть опасность быть разоблаченным? Когда за тобой каждый день следят, это сильно действует на психику? Или человек ко всему может привыкнуть? — задаю я очередной вопрос Буданову.

— Конечно, это действует. Находясь за рубежом, ты постоянно вынужден помнить, что можно, что нельзя. Но нас к этому готовили, проверяли, можем ли с этим справиться. Некоторые слушатели разведшколы, когда видели, что им либо это не нравится, либо они не потянут работу в таких условиях, — уходили… Конечно, напряжение большое. Очень важно уметь владеть собой, регулировать свое состояние. Все сделал как надо, вернулся домой, расслабился. Но помнишь, что и дома лишнего не говори. Правило ввел для себя такое и живешь нормально. Но это надо уметь, конечно. И большинству удавалось. Мы умели и расслабиться, и повеселиться, и поиграть в волейбол.

— Неужели можно вовсе забыть, что каждый твой шаг контролируется, что за тобой следят?

— Полного расслабления, конечно, нет и быть не может. Забыть о том, где ты и чем занимаешься, — невозможно. Я скажу так: иногда чувствуешь себя спокойнее, если обнаруживаешь за собой слежку. Если видишь хвост, значит, делаешь то, что должен в такой ситуации. Либо сходишь с маршрута, возвращаешься домой, либо принимаешь другие меры… Всему этому учат. Хуже, если ты не уверен, есть слежка или нет. Это большое напряжение.