Леонид Млечин - Формула власти. От Ельцина к Путину

Месяц страна жила без правительства, а ситуация ухудшалась буквально на глазах.

Сергей Кириенко предупреждал, что экономике России нанесен тяжелый удар азиатским финансовым кризисом.

Люди слушали и не верили: о каком азиатском кризисе он говорит? У них в Таиланде и Индонезии что-то стряслось, а мы-то здесь при чем? На самом деле ситуация была еще хуже, чем первоначально предполагал Кириенко.

Сергей Владиленович рассказывал мне потом, что когда он обосновался в кабинете премьер-министра в Белом доме, то обнаружил, что доходов государства не хватает даже на текущие расходы. Долги же просто не из чего было выплачивать. Это оказалось главным для него сюрпризом.

— При мне люди жили как люди, — несколько раз после августовского кризиса укоризненно скажет Черномырдин.

Он имел в виду твердый курс рубля, которого добилась команда Чубайса. Инфляция почти остановилась, цены перестали расти. Казалось, жизнь улучшается. Но этот благоприятный период быстро закончился.

В 1995 году правительство отказалось от кредитов Центробанка для финансирования бюджета, то есть перестало печатать деньги всякий раз, когда государственный карман пустел.

Надо было одновременно и сокращать расходы, чтобы жить по средствам: тратить не больше, чем зарабатываешь. Но не получалось — по политическим причинам: то война с Чечней, то выборы — парламентские и президентские. Невозможно отказать и губернаторам с депутатами, которые требуют денег для своих регионов и избирателей…

Три года правительство вело такую политику — взять кредит, с его помощью пережить несколько месяцев и взять новый. Деньги занимали и за границей, и внутри страны, продавая ГКО — государственные краткосрочные обязательства. Это была жизнь взаймы. Когда разом упали и цены на нефть, и разразился азиатский кризис, и инвесторы потеряли доверие к России, оказалось, что отдавать нечем.

Финансовый кризис вызревал постепенно. Деньги стали уходить из страны. Центральному банку, чтобы поддержать рубль, приходилось продавать двести — триста миллионов долларов в день. 20 июля 1998 года Международный валютный фонд принял решение выделить России стабилизационный кредит. Первые 4,8 миллиарда долларов поступили в конце июля на счета российского правительства. Атаки на рубль прекратились. Казалось, получение кредита стабилизирует страну.

Кириенко считал, что надо немедленно сокращать государственные расходы. Но Дума отвергла антикризисную программу правительства, которое лишилось возможности что-то сэкономить. Если бы в июле была принята антикризисная программа, катастрофа бы не разразилась. Страна жила бы с таким же жестким бюджетом, который с большим опозданием пришлось готовить уже правительству Примакова, но обошлось бы без тех страданий, через которые стране суждено было пройти.

В начале августа 1998 года из-за падения цен на российские валютные бумаги банки оказались на грани банкротства. Частные банки и фирмы не могли вернуть кредиты, взятые в твердой валюте. Валютные запасы таяли на глазах. Помощь, которую Чубайс выбил из Международного валютного фонда, уже не помогала. Инвесторы испугались и стали забирать деньги. Это был прежде всего кризис доверия.

14 августа, в пятницу, российский валютный рынок практически прекратил существование. В понедельник от рубля могло остаться одно воспоминание.

В субботу и воскресенье на даче Кириенко руководители правительства и Центрального банка решали, что делать. Вариантов было два: либо выложить все резервы, напечатать побольше денег и расплатиться с владельцами ГКО — государственных краткосрочных обязательств, либо девальвировать рубль и частично отказаться платить долги.

Кириенко решил спасти банки и заодно пощадить государственную казну, которой надо было расплачиваться по ГКО.

Он объявил то, что стали именовать английским словом «дефолт» — мораторий на выплату долгов. 17 августа, в понедельник, после обнародования правительственных решений страну охватила паника. Рубль обвалился.

Реакция на решения правительства была в большей степени психологической. Кириенко не ожидал, что начнется настоящая паника. С экономическими проблемами можно было совладать. Но как успокоить общество? Дума потребовала немедленно уволить Кириенко. Только потом станет ясно, что его решения были не такими уж пагубными.

Кириенко девальвировал рубль — в общей сложности в четыре раза — и тем самым открыл дорогу для развития отечественной промышленности. Импорт сразу подорожал, и возник спрос на более дешевые товары российского производства. Вырос экспорт. Рухнула и пирамида ГКО, которая высасывала деньги из экономики. Доходы в бюджет увеличились, и это позволило платить зарплаты и пенсии. Плодами решений, стоивших Кириенко карьеры, в полной мере воспользовались его сменщики — Примаков, Степашин и Путин.

А в августе 1998 года на голову Кириенко обрушились все проклятия за тяжкие социальные последствия — девальвация бьет по тем, у кого нет больших доходов.

23 августа, в воскресенье утром, Ельцин вызвал к себе на дачу Кириенко. Кириенко рассказывал мне потом, что он понимал: назад он наверняка вернется уже не главой правительства. Так и произошло.

Немцов, который тоже ушел в отставку и был обижен на президента, говорил:

— Ельцин сдавал всех и всегда. Президент уволил пятерых премьер-министров, сорок пять вице-премьеров и сто шестьдесят министров.

Борис Немцов напрасно обижался. В увольнениях не было ничего личного. Ельцин расставался с людьми не потому, что ему кто-то разонравился. Он освобождался от тех, кто переставал быть нужным. Личные привязанности для политика такого уровня не могут быть сильнее политической целесообразности.

Однажды, еще до кризиса, Ельцин искренне сказал Немцову:

— Знаешь, устал вас поддерживать.

Борис Ефимович воспринял эти слова как свидетельство общей усталости президента от жизни. Ельцин же явно имел в виду другое: он нуждался в политиках и министрах, которые бы поддерживали его, которые бы приносили ему политические дивиденды, укрепляли его позиции…

Распрощавшись с Кириенко, Борис Николаевич неожиданно поручил сформировать новое правительство Черномырдину.

Это был акт отчаяния. Президент не верил в таланты Виктора Степановича, но чувствовал себя слишком слабым, чтобы удержать Кириенко и противостоять напору Думы. Рубль продолжал падать. Страна ожидала еще больших потрясений, полной экономической катастрофы, исчезновения еды и лекарств.

Виктор Черномырдин, вспоминает Борис Федоров, появился в Белом доме бодрым, энергичным, помолодевшим. Он буквально торжествовал: наконец-то увидели, что без него не обойтись!