Сергей Власов - Константин Великий

В полночь в спальню Константина прокрался Максимиан с обнаженным кинжалом. Он хорошо ориентировался почти в полной темноте, видно, заранее подготовившись к покушению. На свою беду слуга, лежавший в постели, все-таки заснул, а Константин замешкался и кинулся на тестя, когда тот успел дважды всадить кинжал по самую рукоятку в тело несчастного. Когда Максимиан увидел Константина, стоявшего у кровати с мечом в руке, он издал звериный вопль, отбросил окровавленный кинжал и кинулся к двери. Но там уже стоял верный императору стражник с обнаженным мечом.

— Я не хочу позорить себя убийством тестя, — сказал Константин Максимиану. — Но ты не заслуживаешь ничего иного, кроме смерти. Ты можешь сам выбрать способ уйти из жизни. Это единственное снисхождение, какое я могу тебе даровать.

На другой день ему донесли, что старый император повесился в своей спальне. И хотя почти весь город уже знал об измене Максимиана, Константин распорядился, чтобы его кремировали и похоронили со всеми почестями, какие подобают августу.

В 311 году они переехали из Арелата в Треверы. Здесь Фауста родила второго ребенка и снова — девочку. Это очень ее огорчило, но обрадовало Константина. Он уже подумывал о своем преемнике и хотел сам заняться воспитанием Криспа. Потому-то и послал за сыном в Дрепанум.

Вскоре перед ним предстал широкоплечий светловолосый подросток — уменьшенная копия своего отца. Только глазами он походил на мать, покойную Минервину.

— Завтра я отправляюсь в инспекционную поездку по Галлии, — сказал император сыну, — и хочу взять тебя с собой. Ты должен хорошо знать страну, которой тебе предстоит править. Когда ты подрастешь, я провозглашу тебя цезарем Галлии. Для начала. А там посмотрим на твои способности…

Они увидели благоустроенную процветающую провинцию, и в каждом городе, в каждом крупном селении христиане возвели церкви. Прихожане были хорошо организованы, с их помощью стало легко поддерживать общественный порядок. Священники приходили благодарить Константина за его доброе отношение, и он в очередной раз убедился, что поступил весьма мудро, избавив христиан от гонений.

Из этой поездки Константин вернулся с убеждением, что христианство — при верном к нему отношении — может стать не только сильной религией, но и средством большой политики в Империи.

Однако он не спешил отрекаться от язычества. Оно по-прежнему преобладало в мире, и Константину как первопроходцу приходилось искать свой путь, двигаясь весьма осторожно. В первые годы своего правления он восстанавливал языческие храмы и как верховный понтифик терпеливо исполнял обряды традиционного культа. В галльском дворце его окружали языческие философы и ученые. И даже два десятилетия спустя, в 330 году, освящая Константинополь, он будет использовать как христианские, так и языческие ритуалы…

По возвращении в Треверы Константин застал жену в скверном расположении духа: она устала жить в провинции и хотела вернуться в Рим.

— Но в Риме правит твой брат Максенций, — возражал Константин.

— Отправь его в какую-нибудь провинцию, в Сирию или в Африку.

— Но это кончится войной, а мне она сейчас не нужна, — раздраженно ответил Константин.

Характер жены стал явно портиться. Далее она жаловалась на несправедливость судьбы: она хочет родить ему сына, а на свет появляются девочки. А вокруг подрастают чужие сыновья, претенденты на трон. У Феодоры их трое, Крисп уже почти юноша.

— Разве дети твоей сводной сестры чужие для тебя? — удивился Константин. — А Крисп разве тебе чужой?

— Я говорю о своей родной крови.

Этот разговор еще раз напомнил Константину, что Фауста готова преступить любые препоны ради того, чтобы ее сыновья, еще даже не родившиеся, оказались на вершине власти.

Константин тяжело переносил разлад в семье. До сих пор, уезжая в дальний поход, он чувствовал за спиной прочный домашний тыл. А теперь… С кем он мог поделиться самым сокровенным? Мать была далеко. Крисп еще молод. Самая близкая прежде женщина, Фауста, отдалялась от него…

В это нелегкое для себя время Константин нашел неожиданную опору в лице испанского епископа Осия. Он жил по-прежнему в Треверах, у Феодоры, хотя частенько говорил, что сердце его рвется на родину. С Осием можно было обсуждать любые темы, и этим Константин часто пользовался. Когда ему принесли текст эдикта Галерия о запрете гонений на христиан, он позвал к себе Осия и дал ему прочесть.

— Что скажешь, Осий? — спросил император, когда тот вернул ему эдикт.

— Это просто подарок для всех христиан Империи.

— Но могут ли они принять его от человека, который еще совсем недавно проявлял к ним столько жестокости и отправлял на лютую смерть тысячи христиан?

— Я думаю, что да, могут, — ответил Осий. — Весь вопрос в том, насколько искренне раскаивается человек в своих грехах. И мне кажется, что этот эдикт Галерия доказывает его искреннее покаяние.

— Боюсь, что ты ошибаешься, Осий, и слишком хорошо думаешь о человеке, который просто до смерти перепуган, что его болезнь — это кара за его непомерную жестокость. Тем не менее я сегодня же прикажу объявить этот эдикт во всех моих территориях.

— А я буду молиться за здоровье Галерия, — сказал Осий.

— И ваш Бог примет молитву за такого богохульника?

— Вполне возможно, — ответил Осий, — я ведь говорил тебе, август, что для нашего Бога важнее всего глубина искренности в раскаянии грешника.

— Я вижу, что с твоей помощью я мог бы лучше понять суть вашей веры, — сказал Константин. — Не примешь ли ты мое предложение стать моим советником?

— Для меня это большая честь, август.

На следующий день был издан указ Константина о том, что христианский священник Осий из Кордобы назначается личным советником правителя западной части Империи.

В мае 311 года в Никомидии умер старший император Востока Галерий.

Незадолго до смерти он публично признался: гонения на христиан оказались тщетными, они лишь ослабили Империю, но не самих христиан. Своим эдиктом о веротерпимости Галерий признавал свое бессилие против христиан. Отныне гонения в Империи прекращались. Христиане могли строить церкви и жить по своей вере. В эдикте Галерия говорилось:

«Среди прочего, что постоянно свершали мы для пользы и блага государства… желали мы… заботиться о том, чтобы и христиане, которые оставили путь прародителей своих, возвратились к благим мыслям… И поскольку очень многие из них не оставляли своих убеждений, и… мы видели, что как не воздается должное почитание небесам, так и не уважается бог христианский, по соображению мягчайшей нашей кротости и согласно постоянной любви, мы готовы оказать всем людям снисхождение… Простирая великодушие наше, мы постановили, чтобы вновь свободно жили христиане. И пусть устраивают свои собрания, но так, чтобы никто из них не нарушал порядка… По великодушию нашему, пусть молят бога своего за избавление наше…»