Сергей Власов - Константин Великий

Галерий в то время был смертельно болен, но он, как мы видим, еще надеялся, что молитвы христиан помогут ему.

Но не получил Галерий снисхождения от Бога за свои злодеяния. Эдикт его был обнародован в Никомидии за день до майских календ, то есть 30 апреля 311 года. Буквально через несколько дней после этого Галерий умер.

Смерть Галерия была мучительнейшей, и Лактанций весьма обстоятельно доказывает, что она стала расплатой за те страдания, которые Галерий принес тысячам христиан:

«Уже шел восемнадцатый год правления Галерия, когда Бог поразил его невыносимым страданием. Возник опасный нарыв в нижней части его детородных органов и начал распространяться вширь. Лекари вырезают язву и очищают рану. Но боль бередит уже затянувшуюся рану и, поскольку лопнула вена, началось кровотечение, приближая опасность смерти. С трудом кровь все-таки останавливают. Но возникает новое кровотечение… Рана уже перестает воспринимать действия лекарств. Повсюду вокруг язвы распространяется раковая опухоль, и чем больше ее срезают, тем более она свирепствует, чем более лечится, тем более растет в размерах… Отовсюду привозятся прославленные лекари, но бессильны руки человеческие. Галерий обращается к идолам. Заклинает Аполлона и Асклепия, вымаливает лекарство. Аполлон проявляет свою заботу, и недуг увеличивается еще более. Смерть уже не отступала, низ был поражен язвой полностью. Сгнило снаружи мясо… Зловоние от этого распространилось не только по дворцу, но и по всему городу… Тело, съеденное червями… умирало с невыносимыми болями».

Тех врачей, которые ничем не могли помочь императору и отчаялись спасти его, безжалостно казнили…

Смерть Галерия — это веха в христианской истории. Умер последний из самых ярых гонителей. За восемь лет на кострах, на крестах, на плахах погибли полторы тысячи христиан, не пожелавших отречься от своей веры. Тысячи остались изувеченными.

Это гонение было великим испытанием и великим триумфом Церкви. Да, многие отреклись — и простые прихожане, и епископы. Но вскоре большинство из них умоляли вновь принять их в ряды христиан. А рассказы о мучениках, которые пострадали за веру, переходили из общины в общину, из поколения в поколение. И эти рассказы, ставшие легендами о невероятной стойкости, сыграли очень важную роль в укреплении христианской веры. Кровь мучеников, говорил Тертулиан, была семенем. И всходы не заставили себя ждать. Церковь оказалась сильнее Империи. Об этом замечательно сказал Вил Дюрант:

«На человеческой памяти нет драмы более величественной, чем эта: горстка христиан, презираемых или притесняемых чередой императоров, переносящих все суды с яростным упорством, мирно расширяющих свои ряды, строящих порядок, пока их враги порождают хаос, сопротивляющихся мечу словом, зверству — надеждой и в конце концов одолевающих могущественнейшее государство из всех, что знала история. Цезарь и Христос встретились на арене амфитеатра, и Христос одержал верх».

Смерть старшего августа явилась как бы сигналом к новому этапу борьбы за власть. Верховных правителей осталось четверо: Константин, Максенций, Даза, Лициний.

Двое последних сразу же после смерти Галерия двинули свои войска для захвата территорий умершего. Однако после первого же столкновения оба пришли к выводу, что сейчас война не нужна ни тому ни другому. И через несколько дней был составлен мирный договор, по которому азиатские земли Галерия отходили старшему августу Востока Дазе, а европейские, в их числе и весь Балканский полуостров, — его соправителю Лицинию. Лициний теперь обосновался в Сирмии, на Дунае (неподалеку от нынешнего Белграда). Даза правил из сирийской Антиохии.

Получив во владение территорию втрое больше прежней, Даза весьма скоро превратился в деспота. Он принялся обирать своих подданных без всякого разбора. Его солдаты грабили амбары, винные погреба; стада крестьянских коров и овец сгонялись с пастбищ в императорские загоны без каких-либо объяснений. А тех законных владельцев, кто пытался протестовать, попросту избивали. Богато и красиво одетого человека могли раздеть по одному лишь кивку Дазы прямо на улице.

Напуганный ужасной смертью Галерия, Даза старался вести свою антихристианскую политику скрытно. Если кто из христиан попадал к нему, то он приказывал тайно утопить его в море. Сам же он ежедневно совершал во дворце жертвоприношения. По его приказу все животные, которых он употреблял в пищу, убивались не поварами, но жрецами на жертвеннике.

Публично Даза объявил о своей снисходительности к христианам. И посему запретил убивать рабов Божьих, приказав их увечить. Поэтому исповедникам христианства выкалывали глаза, отсекали руки, ноги, отрезали уши и носы…

Историки единодушно обвиняют Дазу в патологическом разврате. Его гонцы обшаривали город, и где бы ни оказывалась красивая девушка или женщина, ее отрывали от отца или мужа. При этом оглядывали ее обнаженное тело, нет ли какого изъяна, недостойного царского ложа. Если какая-то девушка такому насилию противилась, ее топили. Некоторые мужья, узнав, что столь диким образом обесчестили их жен, лишали себя жизни.

Но Даза пошел еще дальше. Он ввел закон, по которому никто не женился без его позволения. При этом он сам должен был первым отведать прелести каждой невесты. Свита подражала властелину, совершая насилия в своих охраняемых опочивальнях.

Лактанций пишет, что дочерей незнатных граждан кто хотел, тот и умыкал. Знатных девушек, которых не могли похитить, эти разбойники получали от владыки в качестве милости. И нельзя было такому противиться, если разрешение на свадьбу подписал император. Так что девушке следовало либо умереть, либо стать женой какого-либо варвара, часто из числа телохранителей Дазы. А их он набирал из бывших рабов, попавших в плен при завоевании окраин Империи.

Наконец, пишет Лактанций, Даза возжелал также и августу Валерию, которую еще недавно именовал матерью. Речь идет о вдове Галерия, дочери Диоклетиана. А ведь оба императора были благодетелями Дазы. В ту пору Валерия еще не успела снять траур по мужу, а Даза уже потребовал ее себе в жены, намереваясь изгнать свою супругу, если получит согласие Валерии.

Та ответила откровенно, насколько могла: во-первых, не должно помышлять о свадьбе в поминальных одеяниях, когда не остыл еще прах супруга ее; во-вторых, он бессовестно поступает, когда гонит прочь преданную ему супругу, он и с ней, с Валерией, может так же поступить.

Когда Дазе доложили о столь дерзком ответе, его страсть обернулась в ярость. Он тотчас объявил дочь Диоклетиана вне закона и конфисковал все ее имущество. Прислугу ее пытали долго и без всякой цели, а насытившись кровью, жестоко убили. Всех подруг Валерии Даза упрятал пожизненно в тюрьму, якобы за измену мужьям. А саму Валерию сослал в безлюдную пустыню Сирии. И сколько потом Диоклетиан, до самой своей смерти, ни просил Дазу отпустить к нему дочь, тот был неумолим.