Сергей Власов - Константин Великий

Жители царского города, самый сенат и римский народ, узнав о смерти василевса, предались неограниченной скорби, потому что такая весть поразила их ужасно, сильнее всякого несчастья. Бани и рынки были закрыты, общественные зрелища и все бывшие в обычае увеселения людей праздных запрещены, и те, которые прежде предавались удовольствиям, теперь бродили с поникшими взорами. В то же время все римляне единогласно величали василевса блаженным, боголюбезным и поистине достойным царствования и выражали это не только восклицаниями, но и самыми делами, именно: ему и мертвому посвящали картины, как живому, изображая на них красками вид неба и представляя василевса покоящимся в горнем жилище превыше небесных кругов. Эти люди (как и все прочие) провозглашали также никого другого, а только детей его автократорами августами и громогласно умоляли, чтобы тело василевса перенесено было к ним и погребено в царском городе.

Так-то славили Богом почтенного и римляне. Между тем второй сын его, находясь при теле отца, перенес его в Константинополь и сам управлял перенесением. Он шел впереди и вел отрядами воинскую дружину, за которой следовало бесчисленное множество людей, а за телом василевса следовали копьеносцы и гоплиты, которые по прибытии поставили гроб в храме Апостолов Спасителя. Выражая таким образом почтение к отцу, новый василевс Констанций сохранил должное благоговение к его памяти — и своим присутствием, и своими в отношении к нему обязанностями.

Когда же он и войска удалились, тогда вышли на середину служители Божьи, окруженные многочисленным стечением православного народа, начали совершать богослужение и молитвы. Здесь лежавший на высоком катафалке блаженный был прославляем, а весь народ вместе со священнослужителями не без слез и глубоких воздыханий возносил к Богу молитвы о душе василевса и этим исполнял желание боголюбезного. В самом деле, рабу своему Бог явил благоволение и в том, что после его кончины царство даровал возлюбленным и законным его детям, а храмину преблаженной его души, чего он сильно желал, прославленную названием равноапостольной, сопричисленную к народу Божьему, удостоенную постановленного богослужения и мистических священнодействий и проявившую плоды святых молитв, сподобил приснопоминания с Апостолами. Сам же он, как бы возродившись для высочайшей власти, удерживает царство и по смерти и, сохраняя имя победителя, великого Августа, самым названием управляет римлянами.

Он не как та египетская, говорят, единственная в своем роде птица, которая умирает на груди благовонных растений, сжигая сама себя, а потом, возродившись из своего пепла, начинает летать и является такой же, какой была прежде, — он уподобился Спасителю, который, как зерно пшеницы, умножившись из одного себя, по благословению Божьему произрастил колос и своими плодами наполнил всю землю. Подобно ему, и сей преблаженный через преемство детей своих из одного сделался многочисленным, так что у всех народов на почетных картинах изображается вместе со своими детьми, и любимое имя Константина живет не менее после его смерти.

Его изображения чеканили и на монетах: с одной стороны на них представляли блаженного с покрытой главой, а с другой — сидящим на четырехконной колеснице и возносящимся на небо, куда простертая свыше рука принимала его.

Все это явив перед нашими очами в Константине, который один из бывших когда-либо царей открыто исповедовал себя христианином, Бог всяческих показал, сколь великое различие полагает он, с одной стороны, между почитателями Его и Христа Его, с другой — между людьми, избравшими противное, которые, восстав на Церковь Божью, тем самым вооружили и Его против себя и сделали врагом себе. Погибель каждого из них ясно доказала, что они находились под гневом Божьим, тогда как известный всем конец жизни Константина ручался за благоволение к нему Бога.

Так как он один из римских василевсов с глубочайшим благоговением чтил Всецаря Бога, один не обинуясь проповедовал всем учение Христа, один столько прославил Церковь Его, сколько никто от века, один ниспроверг все заблуждения многобожия и обличил все роды идолослужения, то один также и при жизни, и по смерти удостоился благ, каких не достигал никто другой. Ни между эллинами, ни между варварами, ни между римлянами прежних веков до самого нашего времени не упоминается ни об одном подобном.