Аркадий Гордин - Пушкин в Михайловском

В середине 1770-х годов Исаак Абрамович женился, взяв порядочное приданое, на дочери псковского помещика Андрея Ивановича Чихачева Анне Андреевне и имел с нею 15 детей (8 сыновей и 7 дочерей). Был хорошим семьянином.

Получив при разделе 1782 года в псковском наместничестве 9 деревень и пустоши в Михайловской и соседних Егорьевской и Рождественской губах, он владел примерно таким же, как Осип и Пётр Абрамовичи, количеством пахотной, сенокосной и другой удобной и неудобной земли — около 2 тысяч десятин — и таким же количеством крепостных душ — около 400.

Благоустройством своего сельца Воскресенского (прежде деревня Оклад), верстах в 7—8 от Михайловского, Исаак Абрамович занялся вскоре же по получении наследства.

Усадьба стояла на пригорке, недалеко от обширного, в два раза больше Кучане, живописного озера Белогуля (почти 320 десятин) и просёлочной дороги на Новоржев.

По склону спускался обширный парк с множеством тенистых аллей, прудов, беседок и прочих затей, было даже что-то вроде «зелёного театра». С другой стороны к усадьбе подходила въездная берёзовая аллея, за нею размещались многочисленные хозяйственные постройки, флигеля для дворни, которой насчитывалось обоего пола более 30 человек.

Неказистый, но просторный одноэтажный господский дом едва вмещал многочисленное семейство младшего Ганнибала. Позднее пришлось построить второй дом неподалёку, в деревне Челово, которая получила наименование Приселок.

Главные заботы по дому и, пожалуй, по имению вообще лежали на Анне Андреевне.

Исаак Абрамович после выхода в отставку с морской службы, постоянно живя в Воскресенском, занимался делами по своей должности обер-форстмейстера и одновременно затевал различные коммерческие предприятия. Но, судя по всему, для коммерции он не обладал необходимыми свойствами, часто, подобно Осипу Абрамовичу, бывал легкомыслен, легковерен, и это приводило к неудачам, долгам, иногда столь значительным, что он оказывался «под караулом» и в «городской тюрьме». В 1790 году, например, он взял подряд на содержание в городе Опочке и уезде питейных домов. В записках Опочецкого провинциального секретаря Л. А. Травина мы читаем: «По наступлении 1790 году, артиллерии капитан Исаак Абрамович Ганнибал вступил в содержание в Опочке и в уезде питейных домов, то для приезду его, а паче ко учреждению конторы, он у меня сторговал [дом) за пятьсот рублев; …от него ж, господина Ганнибала, получил я в уплату двести пятьдесят рублей, а после от поверенного его, торопчанина Ивана Поросенкова, в разные числа отобрал сто пятьдесят, всего четыреста рублей; крепости ж на оной дом за их нерачением было не совершено; между тем, содержание их уничтожилось, и дом Ганнибалу стал не надобен, то он со своей стороны уступил через письмо купцу Алексею или Семёну Горожанским…» [40] Записки Травина Л. А.— Труды Псковского археологического общества, 1914, вып. 10, с. 111—112. Убытки, связанные с приобретением и затем продажей оказавшегося ненужным дома в Опочке были, несомненно, лишь незначительной частью тех убытков, которые понёс Исаак Абрамович в этой авантюре. В том же 1790 году ему пришлось заложить своё имение.

Самые большие неприятности ему причинила и поставила на грань полного разорения всё та же Устинья Толстая, с которой он свёл знакомство, разумеется, через Осипа Абрамовича. Воспользовавшись его непрактичностью и легковерием, эта ловкая особа сумела втянуть его в сомнительные денежные махинации. На основании какой-то договорённости Толстая дала некоей подпоручице Крыгеровой вексель на 8500 рублей за Исаака Абрамовича, а с него взяла расписку, что он обязуется по этому векселю уплатить. В то же время она якобы ещё давала младшему Ганнибалу крупные суммы взаймы наличными. Исаак Абрамович в срок по векселю не уплатил и долга не вернул, в результате чего, по словам Толстой, её, как заёмщицу, даже брали под стражу и продали с публичных торгов часть принадлежащего ей родового имения. Маловероятно, что заверения Устиньи Ермолаевны соответствуют действительности и Исаак Абрамович называемые ею суммы полностью получил. В её честность и бескорыстность поверить трудно. Всё это очень смахивает на аферу, вроде той, которую Устинья Толстая учинила с Осипом Абрамовичем. Тот же «почерк», тот же метод вымогательства обманным путём.

Ещё одно убедительное свидетельство того, что главной пружиной всех печальных приключений Осипа Абрамовича была эта хитрая, корыстолюбивая, склонная к аферам женщина.

Толстая подала на Исаака Абрамовича в суд, а 10 февраля 1796 года обратилась с челобитной на «высочайшее имя», где клялась в «приверженности» ко всей фамилии Ганнибалов и в то же время самым решительным образом формулировала свои требования: «заплати господин Ганнибал по векселю, за него мною данному подпорутчицы Крыгеровой, возврати проданное моё родовое за оный долг имение и отдай мне один настоящий по векселю и по обязательству его капитал». Когда эта челобитная была «оставлена без рассмотрения», Толстая с обычной своей хваткой снова обратилась в судебные инстанции Пскова и Петербурга. Сначала ей было отказано, но она сумела добиться пересмотра дела, и оно решилось в её пользу. Исаак Абрамович попал в крайне затруднительное положение. Его арестовали и «яко совершенного преступника» под караулом препроводили в столицу, где некоторое время держали в арестантской.

В течение 1798—1803 годов, пока тянулось дело, он неоднократно обращался с прошениями к генерал-прокурору князю А. Б. Куракину, министру юстиции Г. Р. Державину и на «высочайшее имя».

В прошении, поданном Александру I в июле 1801 года, он так характеризовал своё положение: «Имея 15 человек детей, из коих трое сыновей продолжают действительную службу, а трое находятся в корпусах; из дочерей же две находятся в военном Сиротском корпусе, а пять остаются при мне — не малое надлежало употребить иждивение для доставления одного только содержания, потребного к сохранению бытия их, кольми паче для усовершенствования воспитания приличными наставлениями и науками. От сей уже одной причины имущество моё и жены моей, состоящее из 300 душ, неминуемо должно было прийти в истощение и уменьшение,— но к сему присоединились ещё случайные обстоятельства: четырекратный пожар и другие неблагоприятности, которыя в конец разрушили моё состояние, необходимым впадением в немалые долги, за удовлетворение коих, сверх понесённых мною жестоких злостраданий, лишился ныне всего имущества, а семейство моё подверглося совершенной гибели, лишася пропитания, покрова и самой надежды к своему спасению». Дальше, указывая, что в связи с закрытием лесного управления лишился и места оберфорштмейстерского во Псковской губернии, которое составляло его «единственную подпору», просил «о взятии вышеозначенного родового… имения в банк» с выдачею ему на уплату долгов 25 тысяч рублей, «расположа уплату сей суммы по годам».