Юрий Иванов - Пятая версия

— А сокровища?

— Ну как в наших делах, дорогой барон, без сокровищ? Пограничники задержали там двух людей. Они что-то искали у озера. Когда стали выяснять, кто такие, откуда, зачем они тут, оказалось, что это два литовца с картами и схемами, которые ищут клад — казну армии генерала Самсонова. Версия такова. Дед одного из искателей приключений перед смертью сказал, что он был в составе маленькой „особой группы“ штаба армии. Когда германское командование, Пауль Гинденбург и Людендорф, разработали план разгрома русских армий генерала Самсонова и генерала барона Ренненкампфа и блестяще осуществили этот план, то, как гласит легенда, Александр Васильевич Самсонов, перед тем как пустить себе пулю в висок, якобы приказал начальнику штаба армии: „Во что бы то ни стало нужно вынести в Литву и дальше, в Россию, документы, ордена, золото и реликвии армии. Соберите небольшую мобильную группу“. И такую группу, человек в сорок, создали. Вся казна поместилась в два ящика из-под винтовок: жалованье офицеров, знамена, снятые с древков, секретные бумаги и приказы. Группа ушла. До границы с Литвой оставалось всего 30 километров, когда ее настигли. И где-то между двумя озерами группа была почти вся уничтожена, но до того, как стих бой, эти два ящика оказались в земле. Лишь трое или четверо, тяжело раненные, среди которых был и тот литовец, попали в руки к немцам. Никто не выдал тайну!

— Но где все это? И вы эту тайну не выдадите?

— Отчего же? Ящики зарыты между озерами, в 100 шагах от северного угла кузницы, направлением на север. Там стоит большое дерево. И от него 25 шагов на юг. Пожалуйста!

— О-о-о …но почему вы так это говорите? Не шутите?

— Все так, как я и говорю, но найти ящики не так-то просто. Во-первых, нет уже той кузницы, а деревья там теперь все большие, да и погранзона рядом. Думаю, что, изучив местность получше, мы там начнем поиск в следующем году.

— Вы сказали: Ренненкампф. Это и есть мой дальний родственник, дядя бабушки. Его поместье — это мое поместье, в Тарту. Мы туда ездим. Иногда.

— А Людендорф Эрих, начальник штаба Восточного фронта, — мой двоюродный дедушка, — засмеявшись, говорит баронесса. Они оба смотрят друг на друга, смеются, баронесса разводит руками. — Нам как-то это и в голову не приходило, что наши дальние родственники такие известные в истории люди, воевали друг против друга! Простите, но и у меня тоже есть еще один самый последний вопрос: что будет с Кафедральным собором? Будет ли он восстанавливаться? Ведь у его стены — мавзолей Канта!

— Здание законсервировано, стены, башня. Это стоило городу уже более 2 миллионов рублей. Сейчас в горсовете рассматривается вопрос о его восстановлении, по крайней мере — внешнего вида, башни, фасадов, сооружении крыши. Там разместится музей Канта, городской читальный зал, может быть, и знаменитая библиотека графа Валленрода будет восстановлена, есть надежда, что исчезнувшие в конце войны ценнейшие книги из этой библиотеки отыщутся. Но на все это требуются огромные деньги, а где их взять? Я от имени нашего „Культурфонда“ обратился в газету „Ди Цайт“, к графине Марион Дёнхофф, с просьбой посодействовать нам в создании в Западной Германии некоего комитета, который бы помог в этих наших заботах, в сборе средств на восстановление собора… Однако поехали в последний раз?

Прощаемся. Барон говорит, что он надеется, пройдет совсем немного времени, и наша „закрытая область“ станет доступной для всех, если Горбачев действительно готовится построить „Общий европейский дом“. Пускай же здесь будет дверь в этот дом, открытая, распахнутая, а не запертая на огромные, железные, в колючей проволоке, засовы. Ах да, мы не поговорили о замке „Лохштедт“, где-то он читал, что именно там надо искать янтарные и прочие другие сокровища, что там? Но время, время, еще столько встреч, еще столько надо успеть заснять, а вы, когда будете в Западном Берлине, непременно приходите в гости, только, если возьмете с собой и собачек, то не забудьте ветеринарные справки, что все прививки сделаны. Я киваю: да, конечно! Всенепременно! Вот разгребу свои дела, сядем с женой и внучками в „жигуленок“, собак, конечно, заберем тоже и отправимся в Западный Берлин, действительно, только бы про справки не забыть…

Поздний вечер. Все в доме стихает. Звезды. Лунный серпик. Время размышлений: „Звездный небосвод над головой… нравственный закон во мне…“ Люди-творцы, созидатели, и люди-разрушители. Я видел, как в Ленинграде, на бывшей Сенной площади, так ярко описанной Крестовским в его романе „Петербургские трущобы“, ломали великолепный, совершенно целый собор. Как стойко держалось старое, крепкое, воздвигнутое на века, без воровства и приписок, здание. С каким жутким ревом дергались танки (башни у них были сняты), тянули напрягшиеся струнами стальные тросы. Со стонами, каким-то живым скрежетом рушились башни и стены… И этот район города опустел: собор как бы „держал“ окружающее пространство, даже мертвый, заколоченный, он тем не менее жил своей необъяснимой тайной жизнью, возвышался над домами и улицами, притягивал к себе взгляд. Конечно же, никакого необычного „современного, в духе нашего бурного, жизнеутверждающего времени“ сооружения, как обещали газеты, на месте собора построено не было, если не считать уродливой стеклянно-алюминиевой коробки метрополитена.

Не забыть, как рушили Кенигсбергский замок. Вначале была взорвана его огромная башня. Раздался неслышимый вначале взрыв, башня качнулась и, окутываясь рыжим облаком, „легла“ (так мне сказал один из подрывников) точно в обширнейший замковый двор. Наверно, с год грузовики вывозили оттуда кирпичное крошево, которое, увы, было совершенно не годно для нового строительства: кирпич был нестандартным, большемерным, к тому же раствор такой крепкий, что разбить обломки на отдельные кирпичины было просто невозможно. Потом, одна за другой, были разрушены стены и остальные башни. Молодой архитектор Володя Осипов тайно снял любительским киноаппаратом гибель замка и на первом в нашем городе вечере только что созданного „Клуба творческой интеллигенции“ показал свой маленький фильмик. Предложил написать письмо в Центральный Комитет партии, ведь еще оставалась почти целой, лишь без крыши, западная часть замка, где когда-то был самый крупный в Европе замковый зал, „Московитский“, где в один из дней 1813 года было так шумно и весело: „Наполеон побежден!“ Гремел бал, и молодые российские офицеры танцевали с хорошенькими кенигсбергскими девушками…

Текст был составлен. Среди многих подписей расписались и мы, два писателя, я, „свеженький“, только что принятый в союзную литераторскую стаю, и писатель-фантаст, мой строгий учитель Сергей Снегов.