Виктор Наумов - Царевна Софья

Как видим, оставленные в Москве думцы в подавляющем большинстве являлись противниками Хованских. Несомненно, такой состав временной столичной администрации был призван по возможности контролировать действия чрезмерно возвысившегося покровителя мятежных стрельцов.

По возвращении двора в Москву Хованский возобновил попытки действовать в интересах полков надворной пехоты. 16 августа он подал на рассмотрение Боярской думы стрелецкую челобитную, «чтобы на тех стрельцов, которые взяты из дворцовых волостей, брать с этих волостей подможные деньги по 25 рублей на человека». В целом требуемая сумма составляла около 100 тысяч рублей. Бояре отклонили незаконное посягательство на царскую казну, которая и без того была истощена. По окончании заседания Хованский вышел к стрельцам:

— Дети! Знайте, что уже бояре грозят и мне за то, что хочу вам добра; мне стало делать нечего, как хотите, так и промышляйте!

По Москве опять поползли тревожные слухи, что стрельцы имеют злой умысел на бояр и даже на членов царского семейства. Софья заметно забеспокоилась. 19 августа отмечался праздник Донской иконы Божией Матери; по традиции в этот день состоялся крестный ход из Успенского собора в Донской монастырь. В торжественном шествии должны были участвовать государи, но распространилась молва, что стрельцы готовят покушение на их жизнь. Софья не разрешила братьям идти во главе процессии; они прибыли в монастырь позже, когда там уже собралось множество народа, в окружении которого можно было чувствовать себя в безопасности. На следующий день всё царское семейство поспешно выехало в Коломенское. {138} 138 См.: Созерцание краткое… С. 124–125; Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 7. С. 280–282.

В связи с отъездом двора в столице была оставлена очередная думная комиссия. А. С. Лавров отделяет ее от следующей комиссии, якобы назначенной десятью днями позже, о чем говорится в разрядной записи: «…августа в 30-м числе… Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич… изволили итить с Москвы в свое в[еликих] г[осударей] дворцовое село Коломенское… А на Москве на их государском дворе оставлены…» (далее перечисляется состав комиссии). {139} 139 Восстание в Москве 1682 года. С. 262, 264. См. также: Лавров А. С . Указ. соч. С. 20. Однако здесь мы имеем дело с явной неточностью официального документа. Отъезда царей из Москвы 30 августа быть не могло, поскольку, выехав из столицы 20-го числа, двор оставался за ее пределами до 6 ноября.

Следовательно, никакая комиссия 30 августа не была назначена и в Москве продолжал действовать временный административный орган, сформированный десятью днями ранее, в который вошли бояре Иван Хованский, Михаил Плещеев, окольничие Кирилл Хлопов и Иван Пушкин, думные дворяне Иван Сухотин и Василий Тяпкин, думный дьяк Иван Горохов. Таким образом, мы видим здесь прежний состав комиссии, за исключением неназначенных Извольского и Зыкова и нового члена Василия Михайловича Тяпкина. Этот способный дипломат, выполнявший прежде ответственные поручения в Польше, в Крыму и на Украине, должен был по логике вещей ориентироваться на руководителя Посольского приказа Василия Голицына. В таком случае его назначение не могло быть приятно Хованскому. Кроме того, Голицын попытался убрать из Москвы единственного реального сторонника Хованских Кирилла Хлопова, добившись в том же месяце его назначения послом в Константинополь. Однако выполнение соответствующего царского указа затянулось до конца года, Хлопов остался в столице, но в последующих сентябрьских событиях поспешил склониться на сторону Софьи Алексеевны.

В целом нужно отметить весьма слабый состав временной высшей администрации, управлявшей столичными учреждениями в отсутствие Софьи, царей и виднейших сановников. А. С. Лавров справедливо утверждает: «…комиссии Хованских состояли в основном из незнатных или захудалых думцев, пожалованных в чины уже во время восстания, когда двери Думы широко распахнулись перед представителями дворянских родов». Но историк тут же противоречит себе, усматривая в этих комиссиях подобие старинной московской Семибоярщины, приобретавшее «особое влияние, потому что на престоле находились два несовершеннолетних самодержца», и даже позволяет себе весьма смелое суждение: «Князьям Хованским представилась заманчивая возможность воспользоваться возглавленным ими думным институтом, чтобы вернуть ему первоначальное значение регентского совета». {140} 140 Лавров А. С . Указ. соч. С. 18–19, 24.

В действительности ни о чем подобном не могло быть и речи. Оставляемые в Москве думные комиссии имели исключительно вспомогательное значение; это были временные исполнительные органы, руководствовавшиеся главным образом указами из подмосковных царских резиденций. Туда переместился реальный центр власти — Боярская дума, цари и действующая от их имени Софья. Последней противостоял не «думный институт» как прообраз некого регентского совета, а всего лишь непрочный союз бояр Хованских с полками надворной пехоты.

Однако историк продолжает последовательно развивать свою оригинальную концепцию. Реальную подоплеку драматических сентябрьских событий он видит в борьбе думных группировок, которая с конца августа якобы приобрела «особо острый характер, основанный на противостоянии боярской комиссии в Москве думным людям, сопровождавшим двор в „походе“». {141} 141 Там же. С. 33. Но никакая борьба группировок в данном случае не прослеживается. Да ее и не могло быть, поскольку, как показано выше, Боярская дума назначала в московские комиссии достаточно лояльных деятелей, которые в подавляющем большинстве не склонны были поддерживать Хованских, а тем более создавать оппозицию Софье и основному составу Думы. В событиях августа и сентября видны лишь слабые попытки Ивана Хованского возвысить свое значение в глазах правительства и лично Софьи Алексеевны.

Отъезд царской семьи вызвал серьезное беспокойство в стрелецкой среде. 23 августа в Коломенское из Москвы прибыли выборные от всех полков, до которых дошли слухи, что государи покинули столицу из страха перед волнениями стрельцов: «…будто у них, у надворной пехоты, учинилось смятение и на бояр и на ближних людей злой умысл… и хотят приитить в Кремль с ружьем по-прежнему». Выборные уверяли царей и Софью, что во всех стрелецких полках «такого умысла нет и впредь не будет», и просили, «чтоб великие государи пожаловали их, не велели таким ложным словам поверить и изволили бы приитить к Москве». Софья в ответ распорядилась зачитать стрелецким выборным срочно составленный указ от имени царей Ивана и Петра, провозглашавший, что ни про какой злой умысел надворной пехоты им неведомо, «а изволили они, великие государи, с Москвы итить по своему государскому изволению, да и наперед сего в то село их государские походы бывали же». Успокоенные стрелецкие депутаты были отпущены в Москву.