Виктор Наумов - Царевна Софья

Вслед за стрельцами в Коломенское приехал Иван Хованский, попытавшийся напугать Софью, показать ей, насколько она нуждается в защите московских стрельцов. Он в присутствии бояр начал рассказывать правительнице:

— Приходили ко мне новгородские дворяне и говорили, что их братья хотят приходить нынешним летом в Москву, бить челом о заслуженном жалованье и на Москве сечь всех без выбора и без остатка.

Софья спокойно ответила:

— Так надобно сказать об этом в Москве на Постельном крыльце всяких чинов людям, а в Новгород для подлинного свидетельства послать великих государей грамоту.

Хованский, испугавшись, начал упрашивать царевну, «чтоб про то на Москве не сказывать и в Новгород не посылать», дабы на него «не навести беды». {142} 142 См.: Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 7. С. 282; Восстание в Москве 1682 года. С. 132–133. Стало ясно, что тревожное сообщение он выдумал, чтобы произвести впечатление на правительницу и бояр. Но Софья легко разгадала довольно грубую уловку простодушного князя.

Во время недолгого пребывания Хованского в царской резиденции произошел еще один примечательный эпизод, заметным образом отразившийся на последующей трагической судьбе князя. Стрелецкий подполковник Федор Колзаков подал царям челобитную с просьбой пожаловать ему поместье или же по бедности «от подполковников отставить». Царским указом его отставка «из того чину» была утверждена, о чем начальник Приказа надворной пехоты получил уведомление. Самолюбивый и вспыльчивый Хованский, страшно раздосадованный тем, что дело решилось без его участия, начал «при многих людях» кричать «с великим невежеством»:

— Наперед сего при моей братье, которые сидели в Стрелецком приказе, так чинить без их ведома не смели! Еще копьям время не прошло!

Так в порыве раздражения князь намекнул на возможность повторения майских расправ, когда представителей правящей верхушки сбрасывали с Красного крыльца на стрелецкие копья. Разумеется, подобная выходка не могла остаться незамеченной. Впоследствии он обвинялся в том, что, «забыв свою голову», грозил копьями, «кому не сметь таких дел делать», {143} 143 См.: Лавров А. С . Указ. соч. С. 26. то есть боярам и правительнице.

Двадцать девятого августа царский двор приехал из Коломенского в расположенное неподалеку дворцовое село Дьяково, где были отпразднованы именины государя Ивана Алексеевича — «праздник усекновения честные главы Крестителя Господня Иоанна». Члены царской семьи слушали литургию в дьяковской церкви Иоанна Предтечи, «а за ними, великими государями, бояре и окольничие, и думные, и ближние люди были в золотых кафтанах». По окончании литургии Софья и цари в сопровождении придворных вернулись в Коломенское, где Иван Алексеевич в своих апартаментах жаловал именинными пирогами бояр, окольничих, стольников, стряпчих и приказных дьяков. {144} 144 См.: Восстание в Москве 1682 года. С. 79–80.

Ко дню тезоименитства царя Ивана Софья решила затребовать из Москвы Стремянной полк, который всегда отличался наибольшей верностью государям. Хованский получил соответствующее распоряжение, но вместо этого вознамерился командировать названный полк в Киев. Только после нескольких напоминаний стрельцы были отправлены из Москвы в «государев поход».

Вслед за тем князь Иван Андреевич снова проявил своеволие. 1 сентября в столице торжественно праздновался Новый год; цари и правительница воздержались от поездки в Москву и приказали быть «у действия Нового лета» Хованскому как главе временной столичной администрации. Но князь отказался участвовать в торжествах в отсутствие государей и послал вместо себя только одного окольничего Кирилла Хлопова. Тем самым князь дал повод для обвинения в том, что «своим непослушанием и гордостию высокою то действо опорочил и святейшему патриарху досаду учинил и от всех народов привел в зазор». {145} 145 Там же. С. 132.

На следующий день в Коломенском на воротах царского дворца обнаружилось «прилепленное» письмо с указанием адресата: «Вручить государыне царевне Софии Алексеевне не роспечатав». Нашедший его стрелецкий полковник Акинфий Данилов поспешил отнести подметное послание правительнице. Оказалось, что это «извет», то есть донос на Ивана Андреевича и его сына Андрея. Московский стрелец и двое посадских людей, пожелавшие остаться неизвестными, сообщали о страшном заговоре: Хованские якобы пригласили «на нынешних неделях» к себе в дом «девяти человек пехотного чина да пяти человек посацких людей» и призывали их подстрекать «свою братью» на новое восстание, чтобы «царский корень известь», объявить царей Ивана и Петра «еретическими детьми» и убить обоих вместе с царицей Натальей Кирилловной, царевной Софьей Алексеевной, патриархом Иоакимом и всеми церковными властями. На одной царевне якобы предполагалось женить князя Андрея, а остальных постричь в монахини и разослать в дальние обители. Кроме того, решено было «бояр побить Одоевских троих, Черкасских двоих, Голицыных троих, Ивана Михайловича Милославского, Шереметевых двоих и иных многих людей из бояр, из дворян и из гостей за то, что будто они старую веру не любят, а новую заводят». Хованским приписывались планы организации народного восстания в масштабах всей страны: их агенты будто бы должны были «смущать» население, «чтоб в городах посацкие люди побили воевод и приказных людей, а крестьян научать, чтоб побили бояр своих и холопий боярских». Когда «государство замутится», в Москве можно было бы избрать царем Ивана Хованского, «а патриарха и властей поставить, кого изберут народом, которые бы старые книги любили». Как видим, Хованские выставлялись в доносе вождями всероссийской старообрядческой революции. Так неосторожные заигрывания Ивана Андреевича с раскольниками были раздуты до размеров государственного заговора.

Поддельность «изветного письма» отмечалась уже современниками событий. Андрей Матвеев полагал, что донос «был сложен из природной политики… боярина Милославского и сообщников его». {146} 146 Матвеев А. А . Указ. соч. С. 395. Солдат Московского выборного полка Родиона Жданова Иван Алексеев не побоялся перед строем назвать извет на Хованских «воровскою и лживою грамотою». {147} 147 Цит. по: Буганов В. И . Указ. соч. С. 268.

Историки также отмечали безусловную недостоверность этого документа. Н. Г. Устрялов писал: «Извет нелепый, вымышленный, как свидетельствует современник, боярином Милославским, в бессильной злобе к ненавистному сопернику; едва ли верила ему и Софья… Царевна притворилась, однакож, устрашенною открытием заговора ужасного…» М. П. Погодин отмечал, «что это подметное письмо (средство самое обыкновенное в то время) свидетельствует гораздо более против царевны Софьи, чем против Хованских». Правительница сохраняла донос в строжайшей тайне вплоть до самого дня их казни, она не приняла никаких мер к расследованию этого дела. «Если ж надо было выдумывать письмо, то, значит, никаких наличных доказательств не было, — справедливо утверждает историк. — Письмо нужно было, чтоб иметь после предлог лишний для обвинения и смертного приговора». {148} 148 Устрялов Н. Г . Указ. соч. Т. 1. С. 81–82; Погодин М. П . Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великого. Исследования. С. 139–140.