Юлий Циркин - От Ханаана до Карфагена

По уже приводимым словам Геродота (II, 44), храм Мелькарта существовал в Тире со времени основания самого города, причем греческий историк ссылается на слова жрецов этого храма, который он видел собственными глазами. В то же время известно, что Хирам заново построил святилища Мелькарта и Астарты. Иосиф Флавий, приведя сообщение об этом Менандра Эфесского, в одном месте (Contra Ар. I, 18) говорит, что тот использовал туземные источники, а в другом (Ant. Iud. VIII, 5, 3) — что Менандр перевел тирские хроники на греческий язык. Поэтому нет оснований сомневаться в словах этого автора. Противоречие между сообщениями Геродота и Менандра может, как кажется, разрешить сам Геродот, который говорит, что кроме того храма, о древности которого ему рассказали его жрецы, в Тире существовал храм Геракла, т. е. Мелькарта Фасосского. Представляется, что речь идет об ипостаси Мелькарта, почитаемого на этом острове. То, что финикийские божества могли иметь несколько ипостасей, подтверждает пример Астарты, чьей сицилийской ипостасью была Астарта Эрицинская (Le Glay, 1966, 354; Moscati, 1968, 91–94). Поэтому возможно, что храм, построенный Хирамом, мог быть храмом этой ипостаси. Это вполне соответствует исторической обстановке, когда были прерваны связи с золотоносным Фасосом, и в этих условиях постройка храма Мель-карта Фасосского должна была помочь восстановлению отношений. Интересно еще одно предположение: сообщение Мелькарта надо понимать так, что Хирам построил совместное святилище Мелькарта и Астарты (Garbini, 1980, 75, num. 5). Если принять это предположение, то ясно, что речь идет не о том храме, который упоминает Геродот.

Труднее решить проблему праздника воскресения Мелькарта. Смерть и воскресение бога принадлежат к глубокому слою его мифологии и отражают по многом (хотя и не только) аграрную природу Мелькарта, явно предшествующую морской. И все же:-л о не основание для отрицания древности культа самого бога. Существует разница между культом и праздником. Вполне возможно, что сама по себе вера в бога и его воскресение была довольно древней, по сам праздник был установлен только Хирамом. Известную аналогию представляет религиозная политика афинского тирана Писистрата в VI в. до н. э. Он первым стал праздновать Великие Дионисии и Великие Панафинеи и перестроил храм Афины (Колобова, 19б1, 54–57, 62), но сами Афина и Дионис почитались греками еще в микенскую эпоху (Бартонек, 1991, 201, 205). Имя Мелькарт означает «Царь города», и под «городом» подразумевался именно Тир. В одной из надписей (KAI, 47) он назван Баал-Цор — Владыка Тира. Будучи главным покровителем города, Мелькарт был тесно связан с царской властью и самой фигурой царя (Lopez Castro, 1995, 29). Перестройка храма и введение праздника воскресения бога возвеличивали самого Хирама и еще больше укрепляли его власть.

Власть Хирама распространялась не только на сам город Тир и его ближайшие окрестности. Если израильский царь просил его послать своих рабов вместе с собственными нарубить ливанских кедров (I Reg. 5, 6), следовательно, под властью тирского царя находилась какая-то часть этих гор. Это же совершенно ясно вытекает и из сообщений Дия и Менандра, чьи данные взяты непосредственно из тирских документов и хроник. Те же сведения приводит Иосиф Флавий (Ios. Contra Ар. I, 17–18; Ant. Iud. VIII, 5, 3), где говорится, что Хирам сам направился на Ливан и приказал нарубить кедры для тирских храмов. Под властью Хирама явно находились финикийские города южнее Тира и даже некоторые северопалестинские, как Акко, Ахзив, Дор (Aubet, 1994, 68–69). В Ахзиве именно в X в. до н. э. отмечены изменения в некрополе (Prausnitz, 1982, 32); которые могут свидетельствовать о переменах в политическом статусе города. Названные города оказались дополнительными портами Тира на средиземноморском побережье, вероятно, позволив ему еще более интенсифицировать торговую активность. Возможно, именно Дор был тем портом, из которого отправлялись совместные тирско-израильские экспедиции в далекое Западное Средиземноморье, и раскопки показывают, что это было временем расцвета города (Stern, 1990, 1б). К этой части Тирского царства примыкали те галилейские города, которые Хирам якобы получил от Соломона. К северу от Тира его царю подчинялась Сарепта (Aubet, 1994, 66). Так что можно говорить, что под властью тирского царя находилась довольно значительная территория на азиатском материке. Власть царя распространялась и на колонии за морем.

Сохранилось известие о карательной экспедиции, предпринятой Хирамом против одной из колоний, отказавшейся платить ему дань (Ios. Contra Ар. 1, 18; Ant. Iud. VIII, 5, 3). В тексте Иосифа Флавия название этой колонии испорчено, оно дано как Ιτυκαιος; (или τυκαιος). Одни исследователи считают, что речь идет об Утике в Африке, другие, исправляя τυκαιος на Κιταιος, полагают, что здесь говорится о Китии на Кипре (Katzenstein, 1973, 84–85). Сторонники второй точки зрения ссылаются на то, что Утика находилась слишком далеко от Кипра, и Хирам, отправившись на подчинение непокорной колонии и начале своего правления, не мог уйти от Тира надолго, ибо это было опасно (Katzenstein, 1973, 85). Думается, что эти доводы едва ли обоснованы. Мы ничего не знаем о какой-либо угрозе Хираму, которая не пустила бы его отправиться в карательную экспедицию. Значение африканской колонии, откуда, как и из Таршиша, приходили важные товары, было столь велико, что пренебречь мятежом в колонии тирский царь не мог. О финикийской колонизации Кипра речь пойдет позже, а пока отметим, что, судя по последним данным, в X в. до н. э. в Китии финикийской колонии еще не существовало. С другой стороны, уже давно палеографические доводы заставили ученых принять написание мятежного города как указание на Утику (Gutschmid, 1893, 479). Итак, под властью Хирама оказалась значительная держава, в которую входили и территории азиатского материка, и колонии, разбросанные по берегам Средиземного моря. Влияние Тира и особенно тирской торговли выходило далеко за пределы этой державы, как об этом будет сказано ниже.

Сыну и наследнику Хирама Баалезору уже пришлось столкнуться со значительными трудностями. Во второй половине X в. до н. э. на Ближнем Востоке происходят значительные политические и экономические изменения. В Египте к власти пришел ливийский предводитель Шешонк, ставший основателем XXII династии, с которой начинается новый период египетской истории — Позднее царство. Шешонк поставил своей целью возродить прежнее величие Египта и восстановить египетскую власть в Азии. Новый фараон дал приют бежавшим в Египет вождям неудавшихся восстаний против Соломона, надеясь использовать их в будущем. Такой момент настал, когда после смерти Соломона северные племена Израиля восстали против его сына Ровоама. Вернувшийся из Египта Иеровоам возглавил восстание, результатом которого стало разделение древнееврейского царства на северное, сохранившее название Израиль, и южное, называющееся Иудеей. Распад этого царства дал возможность Шешонку вторгнуться в Палестину, где он захватил Иерусалим и ограбил царский дворец и храм Йахве (I Reg. 14, 25–26). Ровоам был вынужден уплатить египетскому владыке довольно значительную дань. Не меньше, а может быть, и больше, пострадал Израиль. В Мегиддо фараон поставил свою победную стелу (ANET, 264). Были разрушены многие укрепленные израильские города, и часть страны фараон подчинил своему влиянию (Tadmor, 1981, 145). Следующей целью Шешонка была Финикия.