Юлий Циркин - От Ханаана до Карфагена

В этих условиях финикийцы и освободились от ассирийской власти. Возможно, что именно тогда был восстановлен Сидон, вновь ставший независимым царством. Свои владения на материке восстановили Тир и Арвад. При этом граница между Тиром и Сидоном была установлена с учетом перехода Сарепты к Тиру: еще в IV в. до н. э. этот город считается тирским (Ps.-Scyl., 104).

На время, предшествующее ассирийскому завоеванию, и на период ассирийского господства приходится второй этап финикийской колонизации.

И второй этап финикийской колонизации коснулся только Тира (Moscati, 1994, 75–81). Правда, иногда в качестве колонистов упоминаются и сидонцы. Так, Саллюстий (lug. 78, 1) говорит, что Лептис был основан сидонянами. Но в греко-римской литературе часто финикийцев называют сидонянами. И позже Саллюстия Овидий (Met. II, 837–845) называет Финикию Сидонской страной, а героиню этого повествования Европу и ее подруг — тирийками. Окончательную точку в возможных спорах ставит довольно поздняя (конца II в. н. э.) надпись, в которой лептиты своей метрополией называют Тир (Rey-Coquais, 1986, 597–602). Это выдвижение Тира в качестве единственной метрополии финикийских колоний не случайно.

Уже говорилось, что приблизительно с X в. до н. э. можно говорить об окончательной победе железного века. Рост экономики этого века требовал большого количества металлов, причем не только драгоценных, но и необходимых для непосредственного производства. Экономической основой образования ближневосточных империй, в том числе первой из них, Ассирийской державы, было объединение под одной властью дополняющих друг друга хозяйственных регионов, включая источники сырья (Дьяконов и др., 1989, 9–18). Колонизация в значительной степени и «подключала» к экономике империй те источники сырья, которые находились вне досягаемости экспансионистских устремлений имперских владык (Frankenstein, 1979, 269–273). А со времени первого этапа колонизации именно Тир был главным пунктом связи Ближнего Востока с Дальним Западом. Как уже отмечалось, именно ролью Тира в этих восточно-западных контактах и объясняется сравнительно мягкая политика ассирийских царей по отношению к почти постоянно ненадежному Тиру. Но эта причина была лишь самой общей и далеко не единственной.

В IX в. до н. э. в Тире, как мы видели, обострилась социальная и политическая борьба. Саллюстий (lug. 19, 1) выделяет две причины выселения из Тира: перенаселение и внутренняя борьба, когда часть знати, «возбудив плебс и других людей, жадных к новизне», отправилась основывать новые города. Выражение res novae, использованное римским историком, означает, однако, не просто новизну, а социальный и/или политический переворот. Упомянутые автором знать и плебс соответствуют финикийским терминам «могущественные» ( ’drnm ) и «малые» ( s’rnm ); и те и другие были частью гражданского коллектива (см. ниже). К «малым», по-видимому, принадлежали и тирские земледельцы, которые, по словам Курция Руфа (IV; 4, 20), с оружием в руках требовали новых земель за пределами государства. Курций Руф указывает, что непосредственной причиной выступлений земледельцев стали частые землетрясения. Иосиф Флавий (Ant. Iud. VIII, 13, 2) именно в том месте, где говорится об основании первых тирских колоний, пишет о страшной засухе в Тире. Возможно, к этому времени уменьшается количество лесов, что тоже ухудшало экологическую ситуацию в Финикии (Rollig, 1982, 25; Wagner, 1991, 413–414). По-видимому, это ухудшение экологической ситуации также послужило толчком к выступлению плебса и началу колонизационной деятельности (Moscati, 1992, 100; Aubet, 1994, 73–75). Указание же на res novae позволяет говорить, что только экологическими причинами дело не ограничилось. Видимо, в стремлении удовлетворить свои социальные и политические чаяния объединилась какая-то часть плебса и оппозиционные группы аристократов. Среди плебса явно были земледельцы (Wagner, Alvar, 1984, 61–102), но возможно также, что и какая-то часть горожан. И те и другие, не имея возможности добиться своих целей на родине, уезжали основывать новые города.

В качестве первой причины финикийской колонизации Саллюстий отмечает все же желание выселить излишки населения. Появление таких «излишков» в конце предыдущего тысячелетия объяснялось в первую очередь резким сокращением территории Финикии, населенной ханаанеями, и концентрацией по крайней мере части ханаанского населения, вытесненного из Сирии и Палестины. Эта причина в I тысячелетии до н. э. уже отсутствовала. Никакие радикальные демографические изменения в-сиро-палестинском регионе в это время не отмечены. Можно лишь говорить о массовых депортациях, проводимых ассирийцами, но это не вело к резкому изменению демографической ситуации в Финикии вообще и в Тире в частности. Рост населения в Тире прежде всего объясняется, видимо, естественными причинами. Территория же Тирского царства на материке была довольно ограничена. Вероятно, стремлением удовлетворить потребности в новых землях объясняется утверждение Тира в относительно плодородном районе около Акко и частично Нижней Галилеи (Aubet, 1994, 75–77). Но это было возможно, пока сохранялись хорошие отношения с единым еврейским царством, а после его раздела — с Израилем. Обострение этих отношений после прихода к власти Ииуя и утверждения в Израиле ортодоксальной реакции ставило на этом пути решения демографической проблемы серьезный барьер.

Такой значительный центр, как Тир, не мог не привлекать окрестное население. В поэтической части пророчества Иезекиила (27, 8–11), принадлежавшей, скорее всего, самому пророку, говорится о жителях Сидона, Арвада, Библа, служивших Тиру. Ими иногороднее население едва ли ограничивалось. В финикийских колониях отмечается наличие значительных арамейских и даже неохеттских элементов (Blazquez, 1983, 27–28; Blazquez, 1993, 41–52). Надо обратить внимание и на большое количество поселений, основанных Тиром. Как бы ни были малы первоначальные размеры таких поселений и численно невелики сами колониальные экспедиции, как бы ни велико было, наоборот, население самого Тира, включая его материковые владения, трудно представить, как хватало тирийцев на создание стольких колоний, не только на продолжение развития своего города, но и на поддержание этого развития на довольно высоком уровне. Как кажется, ответ на это недоумение содержится в истории греческой колонизации. В Элладе метрополии зачастую в действительности являлись своеобразными переселенческими центрами, куда собирались люди не только из различных поселений своего. полиса, но и из-за границы (Колобова, 1951, 160–161). Вероятнее всего, и Тир был подобен такому центру: его тесные связи с морем притягивали самых разных людей, по тем или иным причинам желавших начать новую жизнь за морем, а наличие в самом Тире оппозиционных групп аристократии давало возможность найти предводителей таких мероприятий.