Юлий Циркин - От Ханаана до Карфагена

Своеобразным было положение тех лиц в Новом Карфагене, которых Полибий (X, 17, 6–7) и Ливий (XXVI, 47, 1) называют ремесленниками. Относительно них в науке существуют разные точки зрения (Meltzer, 1879, 511; Seston, 1967, 291; Шифман, 1968, 256–257 и др.), что естественно, так как упоминание этих людей очень кратко и дано в недостаточно четком контексте. Ясно только, что они — не граждане и не рабы, ибо и те, и другие, и третьи названы среди жителей Нового Карфагена. Ливий в начале соответствующей главы пишет о захвате римлянами в Новом Карфагене 10 тысяч свободных людей, а затем о том, что гражданам вернули имущество и рабов, а ремесленников превратили в общественных рабов, обещая освободить их после войны в случае усердия. Из этого ясно, что и до захвата города римлянами ремесленники не были рабами, по крайней мере, частными. Вероятно, речь идет о какой-то особой общественной группе, зависимой от карфагенского государства, а не от частных лиц, и этим отличающейся от бодов. Как представляется, это были скорее всего люди, подобные «царским людям» в метрополии, которые после ликвидации в Карфагене монархии перешли в зависимость от Карфагенской республики. И хотя сведений о существовании таких людей в самом Карфагене нет, можно предполагать, что и там они тоже были.

На территории карфагенской хоры, естественно, продолжало жить прежнее население, следы которого ясно выделяются археологическими находками. Они находились в полузависимом положении, и их труд явно использовался карфагенскими землевладельцами. Возможно, что они были связаны с хозяевами земли какими-то клиентскими связями (Wittaker, 1978, 338–340).

В Карфагене засвидетельствовано существование отпущенников. Имеется ряд надписей с упоминанием сыновей рабов, но без указания на их рабский статус. В одних случаях специально оговаривается, что раб отпускается без денег, в других — формула «за освобождение его» подразумевает выкуп (Fevrier, 1961, 5–6). Часть таких отпущенников могла стать «сидонскими мужами». Но вообще о положении бывших рабов мы практически ничего не знаем.

Существование отпущенников подразумевает и наличие в Карфагене рабов. Хотя рабы, может быть, и не были единственной рабочей силой в Карфагене, отрицать их наличие у карфагенян невозможно. В рабов превращали военнопленных и жителей завоеванных городов, как это случилось с греками в Селинунте (Diod. XIII, 57–58). Рабов покупали у гарамантов (Gsell, 1924, 140) и балеаров (Diod. V, 17, 3). Археологические находки свидетельствуют о жизни в Карфагене людей негроидного типа, которые, по-видимому, и были рабами, покупаемыми у гарамантов (Gsell, 1924, 140). Использовали рабов на различных работах. В первую очередь труд рабов применялся в сельском хозяйстве, где работали военнопленные, в частности, захваченные в плен воины Агафокла (Diod. XX, 69, 2). О значении рабского труда в земледелии говорит и то внимание, которое Магон уделил приобретению и содержанию сельских рабов (Var. de г. г. I, 17, 3–7). Использовались рабы также в горном деле и на строительстве (Шифман, 1968, 251–252). Храмовые рабы упоминаются в некоторых надписях (например, CIS 236, 247–256, 2785). Они обслуживали храм и, возможно, эксплуатировались в храмовых хозяйствах. Были и государственные рабы, как например, гребцы на военных кораблях, о которых говорит Аппиан (Lib. 9). Он же (Lib. 93) упоминает, что в преддверии последней войны с Римом карфагенский совет объявил об освобождении рабов. Цель такой акции ясна: заполучить новых воинов, а может быть, и усердных работников. Но возникает вопрос: относится ли этот акт сената ко всем рабам или только государственным. Вероятнее всего, все же последнее. Едва ли карфагенское правительство столь бесцеремонно вмешивалось в отношения между господином и его собственностью, какой был раб, да и лишить сразу всех граждан рабов едва ли было возможно. По-видимому, речь идет именно о рабах, принадлежавших государству.

О положении рабов известно немного. Раб, разумеется, был собственностью господина. Но в то же время известно, что Магон (точнее, его переводчик Кассий, на которого ссылается Варрон) советует обращаться с рабами по возможности мягче и предпочитать слово бичу, если этим можно добиться тех же результатов. Это — обобщение опыта карфагенских рабовладельцев, понявших, что одними репрессиями можно только ожесточить раба и лучше сочетать кнут и пряник. Это также могло быть и средством повышения производительности рабского труда, особенно в более интенсивных отраслях сельскохозяйственного производства, как оливководство, которым славилась Северная Африка. На особом положении находились управители, назначавшиеся из числа рабов, им давали возможность получить какую-то собственность и устроить некое подобие семьи (Varro de r. r. 1, 17, 4–7). Вообще пекулий, т. е. мастерская, участок земли и часть стада, находившиеся в распоряжении рабов, получил относительно широкое распространение в Карфагене. Часть карфагенских рабов могла даже иметь семью (Plaut. Casina 71), хотя права на генеалогию рабы не имели и в своих надписях указывали генеалогию хозяев (Шифман, 1968, 251–256). Этим объясняется наличие в Карфагене рабов, которые, по-видимому, были рождены в доме (Fevrier, 1961, 5). Возможность выкупа, о которой упоминалось, также свидетельствует о существовании сравнительно зажиточных рабов. Таким образом, политика карфагенских рабовладельцев отличалась от безжалостности римских хозяев катоновского типа. Это, разумеется, объясняется не особой гуманностью карфагенян, а их стремлением, с одной стороны, повысить производительность труда рабов, а с другой — предупредить их восстания.

Последней цели они, однако, не всегда достигали. Правда, мы не знаем чисто рабских восстаний в Карфагене, но рабы принимали участие в других движениях. Если к таким движениям нельзя причислить мятеж Ганнона, который в личных целях вооружил 20 тысяч рабов, то иначе обстоит дело с мощным восстанием в Африке в 396 г. до н. э., где активное участие приняли рабы и которое с огромным трудом было подавлено (Diod. XIV, 77). Еще опаснее для карфагенян была Ливийская война, о чем говорилось выше, и в которой вместе с ливийцами и мятежными наемниками сражались и рабы.

Итак, социальная структура Карфагена представляла собой сложную систему. На самой нижней ступени общественной лестницы стояли рабы, к которым, по-видимому, были довольно близки некоторые категории полусвободного зависимого населения. Это полусвободное население состояло из нескольких групп, имевших, вероятно, разные права и обязанности. Еще выше располагались лично свободные, но не имевшие политических прав люди, в том числе иностранцы. Наконец, эту пирамиду увенчивали карфагенские граждане, которые сами делились на две категории — плебс («малые») и аристократия («могущественные»). Именно аристократия фактически и господствовала в государстве.