Сергей Смирнов - Восстание махдистов в Судане

Иногда и свободное мусульманское население попадало в рабскую зависимость. Как замечает Орвальдер, «во время голода (1889 г. — С. С.) многие продавали себя или своих детей в рабство». [216] J. Ohrwalder. Указ, соч., стр. 289.

После окончания голода халиф распорядился отпустить таких рабов на свободу без какой бы то ни было компенсации хозяину.

За неисполнение некоторых приказов халифа провинившиеся женщины становились рабынями или наложницами баккарской знати. Не редки случаи, когда члены возмутившегося племени также продавались в рабство. Факт закрепощения свободного населения, по-видимому не получивший широкого развития, свидетельствует о далеко зашедшем процессе разложения рода, который уже не имел ни силы ни влияния, чтобы вступиться за своих членов. Знаменательно, что и в этом случае преимущественное право рабовладения оставалось за баккарской знатью.

Рабство в Судане и до восстания и после него играло заметную роль, но ни в том ни в другом случае оно не смогло развиться в ведущий способ производства; долгое время преобладавшие в Судане первобытно-общинные отношения служили препятствием его развитию. В таких условиях рабство, выйдя из рамок патриархального, существовало лишь в виде уклада, уживаясь с элементами созревающих феодальных отношений. «Там, где уцелел древний общинный быт, он всюду, от Индии до России, служил целые тысячелетия основанием самых грубых государственных форм восточного деспотизма. Только там, где он распался, самостоятельное развитие пошло вперед, и первым шагом по пути экономического производства было усиление и развитие производства посредством рабского труда». [217] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 183.

Судан подвергался длительному влиянию феодального Египта, а затем Египта, ставшего на путь буржуазного развития. Не осталось бесследным воздействие и европейских капиталистических держав. «Древний общинный быт» распадался, и распадался не только в ходе естественного исторического развития, но и под ударами чуждых Судану классовых обществ.

Еще до махдистского восстания в стране складывались феодальные отношения, более прогрессивные, чем отношения рабовладельческие; и рабство — этот неминуемый этап в ходе исторического развития общества — уступило ведущее место созревающим феодальным отношениям. Но развитие феодальных отношений задерживалось широким применением рабской силы, для воспроизводства которой Судан располагал достаточными возможностями. Махдистское восстание привело к ломке первобытной общины, что, с одной стороны, послужило стимулом для применения рабского труда, а с другой — открывало широкие перспективы для развития феодализма.

Старая родовая организация племен Судана была сметена и уничтожена бурей махдистского движения. Еще Энгельс указывал, что «по сравнению со старой родовой организацией государство, во-первых, отличается разделением подданных государства по территориальным делениям». [218] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 145.

Так и махдистское государство, соответственно сложившемуся положению вещей, приняло территориальное деление. Следует подчеркнуть, что это деление было вызвано не столько влиянием египетского управления (как известно, Судан во время египетского господства делился на провинции), как фактом крушения первобытно-общинных отношений, фактом расчленения общества на классы. Процесс становления махдистского государства был связан с перемещением целых племен, возникновением новых городов, с постоянными передвижениями больших войсковых групп. После подавления махдистского восстания английские колониальные власти обнаружили глубокие изменения, которые претерпел Судан в сравнительно короткие сроки. Даже английские буржуазные ученые отметили переход от родо-племенного общинного строя к новым классовым отношениям. «Племена раздробились за период с 1882 по 1898 год… Традиционный авторитет шейхов и вождей ослабел до крайнего предела, и патриархальная концепция управления была повсеместно смещена», — пишет Мак-Майкл. [219] «The Anglo-Egyptian Sudan from within». Ed. Hamilton, London, 1935, стр. 192. «Некоторые сильные союзы племен были безвозвратно уничтожены…расселившись на новых территориях», [220] Там же, стр. 192. — сообщает Кук. Напомним, что писал Энгельс о сложении государства германцев: «Ввиду обширных размеров государства нельзя было управлять, пользуясь средствами старого родового строя; совет старшин, если он давно не исчез, не мог бы собираться и был вскоре заменен постоянными приближенными короля». [221] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 145. Это положение, относящееся к центральной Европе, с таким же правом может быть применено и к махдистскому государству, схема управления которого отражала черты уже складывавшегося феодального вассалитета.

Организация государственного управления была довольно четкой. Во главе государственного аппарата стоял халиф Абдаллах. Это был уже не военный вождь баккарских дружин, а руководитель государства, наделенный почти неограниченной властью. Ближайшие помощники и советники Абдаллаха — халифы (число их не было постоянным) также пользовались весьма широкими полномочиями, хотя для решения важных вопросов требовалась санкция самого Абдаллаха. [222] Долгое время созывался совет вождей крупнейших племен, и на этом совете обсуждались вопросы, имеющие общегосударственное значение. С усилением власти баккарской знати надобность в этом совете отпала, и он был распущен. Один из халифов, так называемый первый халиф, считался главнокомандующим всех вооруженных сил страны, но под началом каждого из халифов находилась особая армия, скомплектованная из населения подведомственных этому халифу областей. Халифам также подчинялись главные эмиры (амир-аль-умара), правители отдельных провинций вверенной ему области. Общее их число — от 15 до 20 — изменялось соответственно числу провинций. Ответственный только перед халифом, эмир пользовался в своей провинции неограниченной властью, стоя во главе военной и гражданской администрации. Главному эмиру подчинялись эмиры отдельных частей провинции. Ближайшие помощники эмиров — амины или мудиры, не касаясь вопросов, связанных с армией, руководили хозяйственной жизнью страны. Мудиру подчинялся амин местного бейт-эль-маля и судебный аппарат. Провинциальное чиновничество было подведомственно не только главному эмиру провинции или эмиру отдельной части провинции, но также главному амину бейт-эль-маля, находящемуся почти безвыездно в Омдурмане. Судьи также отчитывались не только перед своими эмирами и мудирами, но и перед главным судьей Омдурмана.